не перед кем.
– Ну, началось, – важно констатировала Чередникова и выразительно посмотрела на Лариску, звучно, как любила, отхлёбывая из чашки.
– Угу, обучать будут. Постараюсь соглашаться, в смысле не хамить. Хотя Митрофаныч, вроде бы сказал, что подробности вечером. Что ещё нужно? Работать просто не дают. А, впрочем, меня все к нему сегодня приглашают, – картинно произнесла Лариска, пожав плечами и, сморщив нос.
– А в чём дело? Уже успела обложить кого-то с порога? Прямо у «дежурки» или на улице? – обращаясь к Лариске, радостно поинтересовался Мишка, прищурив сквозь стёкла очков глаза, шевеля усами и одновременно наливая кипяток в свою легендарную чашку.
Ну, собственно, для Мишани было не жалко и заварки с сахаром, не то, чтобы кипятку.
– Грабёж её раскрыли в соседней области, завтра в командировку. Допрашивать поедет, ну и всё остальное, если потребуется, – терпеливо объясняла Наташа. – Там эпизодов – жесть, мрак и ужас ужасный. Прокуратура расследует. Банда. Убийства. Чередникова сыпала краткой информацией, которой её снабдила Лариска, заводясь сама, понимая всю ответственность момента и одновременно почему-то свою к нему причастность.
Про грабёж знали все. Мишаня, разумеется, тоже, хотя его кроме дорожно – транспортных преступлений мало что интересовало. Это была его специализация.
– Ладно, сходим, – вдруг неестественно бодро ответила Лариска, тихонько допивая последний глоток и отодвигая чашку, а заодно и дело. – Соглашусь со всем, сделаю по-своему.
– Ну, вторник ничего не изменил, – внимательно и демонстративно посмотрев поверх очков, и загнув верхнюю губу, а заодно и, сведя брови к переносице так, как умел только он, осуждающе вклинился Михал Михалыч, при этом нахально запихивая в рот последнее печенье «курабье», одиноко лежавшее на сиротливом сером и безликом блюдце.
– Скажу больше, среда и четверг, не изменят тоже, – послав ему воздушный поцелуй, и, скривившись в грустноватой ухмылке в ответ, парировала Лариска.
Она любила, чтобы последнее слово оставалось всё-таки за ней. После этого Лариска плавно прикрыла дверь под хихиканье Натали, перекрутившись одновременно на каблуке, так как их кабинет располагался как раз напротив приёмной начальника милиции. Чаи в рабочее время не очень приветствовались, хотя официально никто их не запрещал. А рабочее время уже тикало…
– Лорка, далеко это ты? – поинтересовался Быков или просто Василич, который, практически, как и все, начинал рабочий день с чая либо с сигареты, и как раз шёл по коридору с наполненным водой графином. Василич не курил, соответственно – чай.
Он предпочитал сливать воду в кружку и кипятить кипятильником. А что? Он же в кабинете сидел один. Зачем ему больше? Быков пребывал с утра в каком–то лирическом настроении и хихикал, направляясь к своему приоткрытому кабинету.
– К начальнику, пап. Грядут серьёзные времена, а, может быть и перемены, – насупившись, невесело ответила Лариска,