был среднего роста, крепко сбитый, всегда как-то вразвалочку и одновременно уверенно ступающий по земле, с коротко стриженными седыми волосами на какой-то крепкой с виду голове, что для Лариски было неудивительно, ведь Дед тоже рано поседел, тёмными–тёмными глазами и, казалось, навечно приклеенной к лицу улыбкой. Иногда они после обеда, если позволяло время, втроём шлялись возле отдела и ели мороженое. А однажды, купив какое–то новомодное банановое, изумительного бледно–зелёного цвета, откусив, дружно скривили с Лёликом рожи и, не сговариваясь, швырнули его в урну, приведя в изумление папу, который, разумеется, приобрёл классический белый пломбир, не поддержав их неосмотрительную авантюру.
Как же дружно они жили тогда. Жаль, что в то время об этом не думалось, просто считалось нормой. Жили себе да жили, работали да работали. Ну, это как здоровье. Если оно есть, то и думать о нём не нужно. Вот ведь как всё просто.
– Пап, зайду, расскажу, жуть, – прямо как Эллочка–людоедочка, произнесла Лариска, округлив зелёные, как болотная топь, глаза и тряхнула распадающимися локонами, которые, мягко говоря, не любила.
Вот прямые тяжёлые, ну и, конечно, густые волосы – это тема. Это красиво! Это – мечта. Но нет, тоже по наследству. Получите – распишитесь.
Она довольно скромно протиснулась в дверь кабинета Митрофаныча и, не дожидаясь приглашения, плюхнулась на стоящий перед его столом стул с разорванной коричневато-жёлтой клетчатой обивкой, из-под которой во все стороны торчал грязный ватин, одновременно печально разглядывая пыльные листья кустов сирени за окном, тянувшихся по всему палисаднику. Да, собственно, в те времена стулья у всех были одинаковые, как и столы. Офисной мебели, появившейся гораздо позже, ни у кого не водилось, Даже у руководства. Ну, если только в Управлении мебель была посолиднее. Но в тех кабинетах ей бывать не приходилось. Наморщив лоб, что заключалось в сведении бровей к носу, Лариска приготовилась выслушать напутствие. Тем не менее, такого не последовало.
– Слушай, Проводникова, (Митрофаныч любил назвать всех по фамилии, видимо, считал, что так торжественнее, убедительнее и страшнее для собеседника), ты уголовное дело с собой не бери. Знаю, что тебе и так всё известно, с памятью у тебя всё в норме, а то руководство не одобряет этого, учитывая, кто с тобой поедет, так что не подведи. При этом Митрофаныч ухмыльнулся, что означало, что не так–то уж всё и плохо.
– На машине с мужем потерпевшей поедете, – как-то буднично произнёс он.
– Да я и не собиралась, ну в смысле про дело. Оно огромное, что мне его расшивать что ли? Помню я все подробности, – скромно ответила Лариска, что было ей не совсем свойственно. Про себя она отметила, что хоть один нормальный человек, имея в виду Илью – мужа Марины, будет её сопровождать. Опять же поговорить есть с кем. Да, возможно, с ним и следственные действия придётся проводить, кто знает?
– Ну и отлично, – только и сказал Митрофаныч.
Лариска