человек, как она решила, тот, что был не в спецовке, а в очках, хотя видеть этого не могла. Впрочем, это оказался не он, но ведь она лежала лицом вниз. Марина к робкому десятку не относилась никогда и, проигнорировав указания не кричать или попросту заткнуться, выдала всё, что думает по поводу предъявленных требований. Она просто орала, а не то что бы кричала и уж, конечно ни о чём не просила, а напротив, выдвигала свои требования, заключающиеся в освобождении её законного помещения. Вполне возможно, что всё это произошло по инерции, от испуга, ведь никто из соседей её услышать не мог. Во–первых, дома стояли не впритирку, а во–вторых, многие уже ушли на работу. Марине на работу в музыкальную школу к своим одарённым детишкам нужно было во второй половине дня. Впоследствии, узнав подробности биографий своих гостей, спустя год, а затем ещё через год во время суда, она периодически впадала в ступор, пересказывая Лариске то, что услышала в судебном заседании, и глаза её заволакивала мокрая пелена. О том, что у одного из так называемых работников «Горгаза», под спецовкой находится обрез охотничьего ружья, она не подозревала, да и откуда? Обрез ведь так и не достали.
В процессе расследования, разумеется, не знала об этом и Лариска вместе со всеми помощниками, которых, кстати сказать, было достаточно. Сколько раз Лариска позже, через год, задавала себе вопрос; «Почему?» и тут же говорила: «Слава Богу, да всем богам, что не достали». Прославились они тогда, ну то есть отдел, на весь город. А дело почему–то отдали ей. Не то, что в Управление не забрали, как это сделали ли бы спустя много лет, но и не поручили кому–либо из опытных следователей райотдела, сначала, скорее всего, посчитав за рядовой «висун», а потом, вероятно, видя сумасшедшее её рвение в расследовании, решили не забирать. Типа пусть разбирается, вроде ответственно подходит, а там уж «будем посмотреть».
Простить, что ногой пнули Чарли – старого верного пуделя, Марина не могла. Тот пятился и жалобно скулил, вопрошающе осматриваясь вокруг подслеповатыми карими глазами, не понимая, чем заслужил такое нечеловеческое и не собачье обращение и, кто эти мужики, которые себе такое позволяют на его-то территории. В итоге Марина докричалась до того, что ей просто заткнули рот куском разорванного кухонного полотенца, после чего поставили на ноги. Её просто сильно дёрнул за руку один из мужчин в спецовке – коренастый с нахмуренным взглядом из–под кустистых бровей. Марина каким–то странным образом оказалась стоящей на полу босыми ногами с отлетевшими в сторону домашними эффектными шлёпанцами и тупо смотрела впереди себя, дёргая головой и отбрасывая с лица упавшие волосы, не понимая, что делать дальше. А думать ей и не требовалось. Мужик достаточно тихо, но тоном, который, судя по всему, никогда не терпел никаких возражений, велел провести их по дому и показать, где лежат мех, деньги и другие ценности. Она вдруг поняла, что подчиниться необходимо, её окатило ледяной волной ужаса от голоса, каким было произнесено это простое негромкое требование. К тому же