– кому надо, кому не надо, кому строго – настрого запрещено, противопоказано. Вот бы увидел весь этот беспредел Василий Иванович.
Где Вы, Василий Иванович? Конечно, это был риторический вопрос. В те далёкие времена ему было, наверное, под семьдесят. Он был сухоньким седым старичком, с уже поблекшими, вероятно когда-то ярко-голубыми глазами, всегда опрятно одетый – в костюме, всегда с галстуком и готовый оказать любую посильную помощь. Безотказный. Говорил Василий Иванович твёрдым, негромким голосом и его всегда хотелось слушать. Дисциплина у него была что надо!
Где вы все, такие, как Василий Иванович, где вы, такие, как Дед? Сейчас такими быть немодно…Сейчас совсем другие ценности, а жизнь зачастую выглядит как в «Королевстве кривых зеркал».
Всё-таки до обеда нужно пролистать тот самый грабёж, а потом – в СИЗО, этого уже не отменишь. Она отпила первые глотки чая, когда вошла её соседка по кабинету Чередникова Наташа, которая жила в остановке от отдела и поэтому всегда приходила позже неё. Запихивая в рот рассыпающееся в руках печенье, хватая на лету крошки, Лариска невнятно промямлила про раскрытый грабёж, а заодно и про банду.
– Ни фига себе! – только и смогла произнести Натали, как пелось в песне, знакомой впоследствии всем и каждому, приземляясь за стол напротив неё, автоматически хватая с подоконника свою чашку, пока вода в чайнике не остыла.
– Говорят там эпизодов… В общем завтра в командировку, да ещё и с кем–то из «верхнего» руководства. Благо ехать недалеко – часа два на машине, как я поняла со слов Митрофаныча, а может и меньше, – продолжила Лариска, погружаясь в чтение сто раз читанного – перечитанного дела. Тем не менее, она не забыла скорчить достойную рожу при упоминании о руководстве, закатив глаза с осыпающейся на щёки «Ленинградской» тушью.
Преступление и правда, как в детективе, думала Лариска, мысленно складывая все картинки и сведения по протоколам допросов и других следственных действий. Таким образом, она потом собирала с Машкой картинки из ставших популярными в Машкином детстве, пазлов. Допрашивала и передопрашивала она всех исключительно сама, не доверяя никому. Если только показания ничего не значили для дела, разрешала, а точнее поручала, это сделать кому-нибудь из участковых или оперативников. Так будет всегда и по её личным большим, да и вообще всем, делам. Вот и пригодилось, а то набьют по принципу «лишь бы было». Чтобы она теперь делала? Позориться перед другой областью ей никак не хотелось, несмотря на невысокое звание и совсем небольшой, четырёхлетний, а на момент совершения преступления, трёхлетний, опыт работы. Лариска довольно ухмыльнулась, вспоминая своего первого учителя – Клавдию Ивановну, которая ещё на практике, в другом райотделе, всегда говорила: «Только сама!» А может и не говорила она этого? Зато личный пример был просто неповторим. Тогда ещё студенткой, Лариска думала, что работать столько часов в день невозможно. Оказалось, что возможно и больше, да ещё