достал из сумки небольшую баночку малинового варенья и снова ударился головой о верхнюю полку, где спала Поли.
Уна рассмеялась, прикрыв ладошкой рот: – Не переживайте, мама крепко спит.
Лев сел, потирая затылок.
– Вечно витаю в облаках, забывая о том, что меня окружает. Знаешь, несколько лет назад ученики второго «Б» обмотали мой рабочий стол поролоном, чтобы я не ударялся об углы.
– Вы учитель?
– Скажу больше: я твой учитель. У нас в Клаудинге лишь одна школа, самая потрясающая, вот увидишь. А я буду вести облаковедение.
– Облаковедение? – Уна в недоумении посмотрела на Льва Гурьевича.
– Кучевые, слоистые, перистые, кучево-дождевые, слоисто-кучевые, высоко-слоистые, перисто-кучевые облака. Скоро ты всё изучишь.
Унка решила, что всё это вполне может быть шуткой. Горячий чай разлился по телу теплом. Уна провалилась в мягкую подушку, прикрыла глаза и вспомнила белые бесформенные комья ваты над обсерваторией дедушки Тихона. Ей снилось, что все подушки в поезде набиты облаками. Сердце билось в такт со стуком колёс, Унка спала и ехала в город, который изменит всю её жизнь за один лишь день.
Почти пустая комната
С поезда семью встретил тёплый утренний сентябрь. Он кружил перед ними опавшими листьями, словно пытался понравиться. Лев Гурьевич указал на остановку:
– Трамвай № 19, ваша остановка конечная. Он пожал Лукьяну руку, улыбнулся Поли и Унке. Юфыч развел крыльями в стороны, наверное, это значило «До скорой встречи».
Трамвай приехал почти сразу. Он был старым и, казалось, хранил в себе огромное количество историй жителей Клаудинга. Покрытие сидений напомнило Унке смятый бумажный черновик. Пассажиров не было, только кондуктор мирно спал на своём месте. Лукьян поставил чемоданы и тихонько вложил деньги в сумку кондуктора.
– Пусть спит, – прошептал он.
Семья уселась в самом конце трамвая. Двери громко закрылись, и вагон тронулся. Он скрипел каждым винтиком, и чем быстрее ехал, тем громче становился этот скрип.
– Трамвай жалуется, – вдруг сказала Унка. – Наверное, он устал ездить каждый день по одному и тому же маршруту.
Трамвай даже стал тише, словно затаил дыхание и слушал Уну.
«Он слышал так много историй, – подумала девочка. – Но рассказывали хоть одну историю ему лично?»
– Мам? А ты сможешь написать что-нибудь для трамвая? Ну, скажем, стих или рассказ.
Поли улыбнулась и поцеловала Унку в макушку.
– Конечно, моё вдохновение, конечно.
Конечная остановка называлась «Малая Улица». Дома здесь обнимали с двух сторон, а тротуар был выложен брусчаткой. Колёса чемоданов то и дело застревали в ямках, от этого семья двигались очень медленно, успевая рассмотреть каждый домик. Пахло отцветающими розами в чьём-то палисаднике и краской от свежевыкрашенного крыльца.
– Вон он! – закричала Унка, указывая на небольшой белый дом в конце улицы. – Правда, напоминает домик деды Тихона? – Уна вбежала в открытую калитку и погладила деревянные поручни крыльца, которые уже