чревоугодия», когда он чуть не помер, объевшись горелой кониной.
В тот день сгорела животноводческая ферма вместе со всеми ее обитателями: лошадьми, коровами, телятами. Среди пепла и головешек повсюду валялись трупы обгоревшего скота. Оголодавший народ ночью растащил «жаркое» по домам. Петька, имевший все признаки дистрофии и рахита, с жадностью набросился на принесенное с пожарища мясо. Отравление организма было настолько сильным, что его с трудом откачали. С тех пор он мяса в рот не берет.
Но настоящие испытания были еще впереди. Беда пришла, когда мать забрали в трудармию. Петр помнит, как голосили женщины на площади райцентра, откуда отправляли трудармеек в тайгу. Многие чувствовали, что прощаются с родными навсегда. Чьи-то крепкие руки оторвали Петьку от матери, и вскоре ее поглотила серая воющая колонна. Старушка-соседка изо всех сил прижимала его бритую голову к своему животу, чтобы он не видел этого ужаса.
Так и жил малец с чужой бабулей, каждый день бегая на околицу встречать маму, которой все не было и не было.
А возраст таки брал свое. Хотелось веселиться и озоровать. Набив желудок чем попало, Петька мчался на улицу играть с мальчишками в чижика, в прятки, в городки. Быстро освоил сибирскую лапту. Зимой гонял на лыжах и санках. Были у него и самодельные коньки из скрученных проволокой реечек, прикрепленных к тяжеленным, на вырост, башмакам.
Через год в деревне появилась мать, сбежавшая с лесозаготовок. По тайге, в лютый мороз, по колено в снегу, шла она «домой», обходя стороной села и большие дороги. По пути, набредя на ток, набила пазуху и карманы телогрейки пшеницей, которой и питалась всю дорогу.
За побег Марии Майер светил Магадан, и она, забрав сына, затаилась в одной глухой деревушке. Пересидев контрольный срок, переехала в другую. Работала, как проклятая, потом вышла замуж за безногого вдовца с шестью детьми, «прикрывшись» русской фамилией мужа. Петька же так и остался Майером, продолжая носить клеймо «фашистенка». С малолетства ему пришлось много трудиться, ведь работа в деревне никогда не кончается: был он подручным на сеялке, подсобником у плугаря, пастушонком, водовозом, грабельщиком, вершельщиком… А сколько унижений пришлось вынести, сколько слез проглотить: то бригадир, потехи ради, хлестнет «немчуренка» бичом по спине, то отчим безногий в подпитии фашистским отродьем назовет, то сводные братья поколотят…
Поучиться в школе Петьке удалось совсем немного. Впервые за парту сел он девятилетним переростком. Получил трехлетнее образование. На этом обучение и закончилось. Страна нуждалась в рабочих руках. Однажды, шепотом он спросил мать:
– За что они все нас так ненавидят?
Та испуганно прижала палец к его губам:
– Подрастешь, сам поймешь. Это все война проклятая. Потерпи, родной. Все будет хорошо. Мы еще вернемся обратно.
Она рассказывала ему о довоенной жизни, о немецких обычаях и праздниках, об отце,