с Алексеем переглянулись. Им и за свою еще было платить и платить.
– Что перемигиваетесь? – оскалился гость. – Скулы от жадности сводит? Небось, купите какой-то старый лохмот, лишь бы я отвязаться.
Катя тяжело вздохнула.
– Что сопишь, Катька? Лучше вникни в проблему, – настаивал на своем Олег. – Не хотите помочь с документами, хрен с вами. Но, на худой конец, тачку купить можно? Вас, буржуев, вона, сколько. Скинулись и – в автохаус. Сами-то все на колесах. Или вам, белым людям, теперича не до нас, голодранцев?
Какое-то время Лешка сидел опупевший. Потом таки пришел в себя:
– А ты сильно изменился, братуха, – покачал он головой.
– Дык и вы не остались прежними. Жизнь изменилась, – констатировал Олег, накалывая на вилку большой сочный мант. – Несправедливо изменилась. Одни жируют, а другие концы с концами свести не могут.
– Пить нужно меньше этим другим, – посоветовала Катя. – Тогда и концы сойдутся. А насчет жирующих, так это не к нам. Я, чтоб машину нашу в кредит взять, ежедневно в чужих домах корячусь.
Гость противно рассмеялся.
– Говорила вам Людка, что будете фашистам унитазы чистить – как в воду глядела!
Обмен мнениями закончился сбором вещей Олега и передислокацией последнего в соседний подъезд, к Петру Карловичу. На прощание он пригрозил Лешке, что не только в гости, даже на похороны к нему не приедет.
– И на свои не пущу, – крикнул он уже снизу, громко хлопая входной дверью.
***
Документы семейства Олега, действительно, оформлялись очень долго. В чем состояла причина проволочки, понять было трудно. Все попытки деда ускорить процесс только раздражали чиновников. А в декабре девяносто девятого в квартире Петра Карловича раздался телефонный звонок. Захлебываясь в рыданиях, Людмила сообщила, что Олега убили.
– Это вы виноваты, что вовремя не вытянули сына из трясины, – вынесла она свой вердикт.
Деду стало плохо. Он с трудом добрался до кровати, принял сердечные капли и лег лицом в подушку.
Майер уже с трудом ходил, опираясь на палочку, но его решение присутствовать на похоронах сына было непоколебимым. Составить отцу компанию Лешка не смог – с работы не отпустили. Да он не особо и рвался, памятуя запрет брата на его появление на своем погребении. Женщины лететь с дедом не захотели: к чему нервы трепать, выслушивая глупые Людкины упреки? Раз фашисты, значит, фашисты.
Оставался Василий. Он долго курил на балконе, разглядывая их с братьями детские фотографии, затем взял телефонную трубку и заказал два билета до Бишкека. Отпустить отца самого он не мог. Через день они улетели.
А через пару дней в Катиной квартире раздался звонок. Совсем чужим голосом Людка прохрипела:
– Кать, Вася… умер…
Та аж на корточки присела.
– Люд, ты чего? Прими наши самые глубокие…
– Катька, я в своем уме, я не путаюсь. Олега убили, а Вася умер прямо на похоронах.