мои руки с отваром ко рту, намекая, чтобы я выпила его. У меня столько вопросов, которые не терпится задать, поэтому я быстро выпиваю содержимое, да и привкус не кажется уже таким горьким.
– Молодец, Лесия, – хвалит она меня, забирая чашу.
– Давно я здесь?
– Два дня, об остальном тебе расскажут.
Она поднимается с кровати, чтобы вернуть чашу на стол.
– Что с тобой произошло, девочка?
Я нашла иных, я благодарна им за спасение, но я настолько привыкла скрываться, что не могу в одночасье открыть им все тайны о себе:
– Я ушла в лес и… заплутала. Я пыталась найти воду, а нашла поляну с жимолостью, – а дальше рассказываю о налетевших насекомых, которые искусали лицо, о вкусе тех ягод, от которых першило в горле, о падении и о том, как услышала звуки ручья, – и вот я здесь, – заканчиваю рассказ.
– Это было волчье лыко.
– О.
Я слышала про это растение, оно ядовито.
– Тебе несказанно повезло. Пока ты плутала, на тебя не вышли дикие животные, обитающие в этих лесах. И ягодки ты только пожевала. Сок жимолости и начавшийся дождь помогли. Роман нашел тебя вовремя.
– Повезло, – охаю я. От ее слов мурашки бегут по коже.
– Одевайся, – она указывает на стул рядом с кроватью, на котором лежит свернутая одежда, не моя. – С тобой хочет встретиться старейшина. Не бойся, он мудр и справедлив.
– А моя одежда? – тихонько спрашиваю я, снова ощущая горячие щеки.
– Да что за скромница, – охает Добродея. – Давай без этой девичьей стыдливости.
– Стыдливости?
– Тебя в Системе поучали?
– Поучали, – не скрываю я.
– Значит, к совести взывали. Делали так, чтобы ты стыдилась своих проступков. Стыдилась?
– Стыдилась, – начинаю понимать ее.
– А как они это у вас называли?
– Говорили, что так крамольное поведение выходит из меня. Это голос Вселенной оживает во мне. Он чист и верен – ему и надо следовать.
– Как все сложно, – она закатывает глаза, поднимая ладони вверх. – И чего они не называют вещи своими именами?
– Какими именами? – переспрашиваю я, уже спуская ноги с кровати.
– Эмоции. Голос Вселенной, голос Совести, необходимость подчинения и следования. Ты хоть понимаешь, что они зациклены на счастье, а все остальное не берут во внимание?
– Я никогда не брала чужие вещи.
– Твои я даже сохранять не стала. То, что осталось, нельзя назвать одеждой.
Щеки снова горят.
– А смущение – такое-то хоть знаешь?
– Да, это голос Совести, который взывает присмотреться к поведению. И если старший подтвердит путь истинный, то оно таким и является.
– Ох ты и закрутила-то! Ага, смущение оно и есть. Так вот, старший говорит не смущаться и одеваться. Все новое, – командует Добродея.
– Спасибо, – деваться некуда.
– В ванной для тебя есть все необходимое. Я подожду снаружи, не торопись.
Она указывает на дверь, куда мне следует идти, и оставляет