Она и в бога не верила.
– Дайте ей в руку крестик.
Снова одарив меня укоряющим взглядом, Феня вышла и вскоре вернулась с простым алюминиевым крестиком на черной верёвочке.
– А говорили, что не верит…
Бабуля слепо схватила крестик и сжала его в ладони, не открывая глаз, выхватив его подобно хамелеону из ночного укрытия.
Я смотрела на неё и думала, что здесь точно что -то не так. Крестик… здесь в Тайжине отродясь не было храма. В Осинниках тоже. Значит, бабуля была в Кузне, посещала службу. Когда то. Крестик совсем гол, вытерся. Значит, лет сорок он точно был на ней.
– Знаете что, я схожу за батюшкой, – сказала я, выглядывая в бабушке что – то необычное.
– Зачем… Она же ещё… живая… она же… – возмутилась и заплакала Феня, высморкавшись в платочек.
– Причем тут это! Вы слышали что – то о соборовании? – спросила я её.
– Ннет… а что это?
– Это таинство. Но оно для живых. И думаю, бабушку надо соборовать…
Я встала, поправила шапку, снежинки на которой стали уже каплями.
– Измучила она меня… И себя… Не уйдет никак… – сказала Феня, тихо плача.
– Потому что она ждёт. Вот поэтому.– сказала я и вышла.
Я побежала мимо Сада Мира, через дорогу к храму- клубу, где с самодельной дощатой колокольни погромыхивали обрезанные кислородные баллоны- колокола.
В храме пахло настоящей церковью. Когда то юный мой Славка тут работал ударником на установке, играл в группе с пацанами. Клеил девок. Дрался за клубом. Теперь все чинно.
Я вошла и сразу двинулась к работнице в сером платочке. Та выпучила глаза.
– Служба только по выходным! – выпалила она испуганно.
– Мне нужен батюшка.– отрезала я.– Соборование пусть проведет.
Работница куда- то метнулась и пока я разглядывала серо- зелёные стены бывшего клуба, с навешанными на них иконами, издалека послышалось шуршание, шорох и тяжёлые шаги.
Вышел необъятный отец Максим в черной шапочке и в полном обряжении.
– А… вы… я тоже так и понял, что никто из местных…
– Добрый день. Хотя… какой там добрый… У нас умирает бабушка.
– Умерла? – переспросил отец Максим цепко и совсем по – своему чину внимательно глядя на меня.
– Нет. Нужно соборовать.
Отец Максим улыбнулся в бороду. На самом деле он был моложе меня года на три, но сейчас казалось, что от собственной значимости он раздуется до митрополита.
– Я сам… не пойду, довезете? Снежно. Потом назад?
Я кивнула.
Выбежав из церкви бросилась звонить мужу. Он проснулся и немедленно подъехал на машине. А я у напряжённой моей непосредственностью работницы храма купила лампадку и иконку,,Семистрельную,,
Семистрельная мне была по душе.
Отец Максим сел впереди с пакетом, где шуршали и позвенькивали предметы таинства соборования.
– Добрый день… –