предлагает зрителям (а поклонники приезжают сюда даже издалека) нечто среднее между концертом и спектаклем, зрелище часто перебивается рекламой. Скрипка, гитара, банджо, мандолина в разных сочетаниях, отнюдь не консерваторские голоса, озорные танцы, грубоватые шутки, встречаемые взрывами смеха, – да, в этом дерзкий вызов не только классике, но и оглушительным децибелам рока.
Сочинители кантри предстают в своих песнях ревнителями устоев, подчёркивают приверженность традиционным добродетелям, присущим мужчинам и женщинам, повествуют о несложных переживаниях своих простодушных героев.
– «Я помню тот прекрасный вечер, когда звучал вальс, но только теперь понимаю, что потерял, когда мой друг увёл тебя, моя любимая». – Наш переводчик Дуайт Рош, нагнувшись ко мне с высоты своего почти двухметрового роста, пересказывает содержание популярного «Теннессийского вальса».
Дуайт вырос на Северо-Западе, в штате Вашингтон, поэтому с трудом продирается сквозь понятные южанам идиомы и специфическое произношение. Он считает, что кантри будит в урбанизированных душах образы прошлого, американцы становятся сентиментальными. В зале действительно царит атмосфера благодушия и какой-то домашней простоты. Многие тихонько подпевают актёрам, раскачивались в такт мелодии. После исполнения каждого номера слышатся одобрительные взвизгивания и поощрительные выкрики.
Желающие могут совершить ритуальное поклонение своим кумирам. Они организованно проходят за кулисы. Заглянули и мы в алтарь искусства. Обстановка там почти идиллическая. Участники представления пьют безалкогольные напитки и болтают о пустяках, прохаживаясь по коридорам. Лишь самые заслуженные и народные имеют собственную гримёрную. Зачастую они располагаются там по-семейному: папаша и три дочки – квартет. На столике термос с кофе, стандартные бутерброды, орешки. Двери гримёрных открыты, публика с благоговением взирает на знаменитых исполнителей и авторов, прикидывающихся, что им безразлично зрительское внимание.
После обеда я выпросил у организаторов программы полтора-два часа свободного времени. Не скрою, мне очень хотелось поговорить с Джастином и понять подоплёку его чудачеств. Ведь известно, что ни одному американцу не придёт в голову скоморошничать перед иностранцами. Хронический центропупизм, то есть «созерцание собственного пупа», является доминантой поведения американца. Его интересует в первую очередь своя семья, своя карьера, своя страна, а потом всё остальное. Мир за пределами США в представлении рядового американца несовершенен, он может лишь приближаться к стандартам американского бытия, но никогда с ними не сравняется. Несколько плакатов «Теннесси – настоящая Америка» – привели меня к выводу, что в Теннесси эта идея доведена до абсолюта.
Вместе со мной и Джастином был «отпущен на свободу» и Дмитрий Несторович, преподаватель русского языка