в помощь, браты. – Оба чумака сняли шапки, когда поравнялись с рыбаками.
– И вам того же! Откуда будете? – откликнулись те.
– С Тилигула за солью сюда приехали.
– Как там у вас?
– Известно как – немного легче, чем у вас… Ведь где от басурман подалее, там и легче, – ответил Кондрат.
– Оно верно. Султанцы обижают нас шибко, – покосился на татарина остроскулый рыбак. – Мы рыбешкой перебиваемся, так янычары лучшую рыбу отнимают.
– Тяжело… Домой бы возвратиться, – вздохнули другие.
Воцарилось молчание.
– Может, зайдете в курень юшки нашей отведать? – предложил один из рыбаков, но Кондрат с Семеном отказались.
Хотя им и хотелось отведать хаджибейской ухи, да уж очень спешили. Времени было в обрез.
Чумаки прошли около двух верст по Пересыпи, поднялись на возвышенность, где расположилась крепость с ее форштадтом и слободой.
Вправо от зубчатых стен, за распаханными полями белели хаты.
– Слобода молдаванская. В ней волохи и наши живут, а где и ордынцы, что на землю осели, – сказал Чухрай.
Татарин повел их к крепостному форштадту.
– Здесь у форштадта поселились турки и ордынцы. Наших мало. Разве что невольники турецкие да тер-оглы, что значит «потеющие люди»: шорники, ковали, шевцы, чеботари. Они хотя и вольные, но на турка гнут спину почище заневоленных, – объяснял Чухрай.
Кондрат заметил, что форштадт состоит весь из крытых шкурами землянок, лишь несколько домов было построено из известкового камня. Недалеко от крепости возвышался большой дом, где, по словам татарина, жил сам паша со своим гаремом. Рядом с дворцом желтел осенней листвой обширный, обнесенный высоким забором сад.
Вокруг Хаджибея, на приморских холмах и в самом форштадте, было много растительности. Вся площадь впереди крепостных стен обросла мелким кустарником, а на склонах берегов шумели рощицы.
Форштадт спускался к морскому заливу длинной обрывистой балкой. Здесь глаза Кондрата заметили широкий ручей, из которого женщины с закутанными в черные шали лицами черпали медными кувшинами воду.
Форштадт со стороны степи начинался похожей на сарай постройкой. Это и была кофейня Николы Аспориди. Татарин пошел вызвать ее хозяина, а оба чумака прилегли под кустом у дороги.
Ждать им пришлось недолго. Татарин вернулся с высоким горбоносым человеком, у которого на курчавых седеющих волосах алела вышитая серебром тюбетейка.
– Я Никола Аспориди. Вы от Луки? – спросил он чумаков.
Кондрат отвел его в сторону и дал ему в руки половинку разрезанной свинцовой пули. Что-то похожее на улыбку мелькнуло в черных грустных глазах Аспориди. Он вынул из кармана другую половину пули и сложил их вместе. Получился гладкий свинцовый шарик.
– Все верно. Ты не обманываешь. Как звать тебя, казак? – спросил Никола.
– Кондрат. Сын Хурделицы. Лука велел мне запомнить слова твои.
– Так слушай, Кондрат. Скажи Луке, что соседи готовятся