моей однокурснице оказалось сорок три, она обращалась ко мне не иначе как darling[45] и говорила, что я очень похож на ее сына. Изучать режиссуру она решила после прочтения романов Тони Моррисон (мечтала экранизировать), а до этого работала водителем автобуса. Другим одногруппником был добродушный дедок из Дании, ходивший в смешной соломенной шляпе и закручивавший усы лаком для волос. Он говорил, что за свою жизнь посмотрел так много фильмов, что вполне мог стать кинокритиком «или кем-то вроде того».
Моей ровесницей была пакистанка с угольными глазами по имени Хадиджа. После занятий я пригласил ее на обед. Пятнадцать минут она вела меня по улочкам мимо всевозможных кафе и ресторанов, и в итоге мы очутились в забегаловке, которая называлась «Бейрутский фалафель». Единственное заведение в округе, где подавали халяль.
Время от времени созванивался с Денисом. Он окончательно рассорился с отцом и ушел из автосалона.
– Есть темка новая. При встрече расскажу. Ну как-то крутимся… Что еще нового? Девушка. Алиса зовут. Классная.
– Круто. Подруги есть?
– Ах-ах! Для тебя всегда найдется.
Стало любопытно, я нашел ее инстаграм. Алиса ходила на рейвы и фоткала еду. У Алисы рыжие волосы и татуировка на предплечье в виде анимешного котенка. Одевалась она в черный. Джинни как-то сказала, что так девушки скрывают полноту.
На выходных приехали Колин и Эмма. Мы сходили в бар, который к тому же являлся залом для пинг-понга. Заведение было освещено ультрафиолетом. Повсюду скакали зеленоватые шарики, из-за грохота мы не смогли толком поговорить. Эмма пожалела, что «мы с Джинни не сошлись энергетикой». Колин рассказал, что скоро переезжает в Бирмингем изучать право. Прощаясь, они попросили меня «не скучать».
Чтобы как-то скрасить будни, я занялся бегом. Заказав на «Амазоне» безделушки: беспроводные наушники, держатель для телефона, спортивную бутылку, – я принялся изучать городские улицы. По утрам бегал по пустынному Сити. Из метро выкарабкивались сосредоточенные банкиры в дорогих костюмах. Глядя на них, я прикидывал, который из них мог оказаться отцом Джинни.
Клерки стояли в очередях у кофеен. По промытой плитке маршировали сногсшибательные дамы в деловых нарядах и на высоких каблуках. У автобусных остановок валялись утренние газеты. Пассажиры поднимали их и садились в транспорт. Кто-то их попросту вытаптывал. От порывов ветра газеты взлетали на воздух и врезались в прохожих, вглядывавшихся в мобилах в показатели фондовых рынков.
Вечером я бегал вдоль Темзы или канала. Очертания города, свет окон на водной глади, толпы прохожих на набережной. Бродил по узким улочкам, где после проливного дождя отражались в мокром асфальте кирпичные стены с неоновой рекламой. В Уэст-Энде из-за каждого угла выпрыгивали навязчивые постеры и театральные афиши. Их тут же закрашивали яркими граффити. Лондон пах кофе, выпечкой и свежей газетой.
Безмолвный и парализованный, я проводил дни, укутавшись в одеяло, слишком короткое, чтобы