меня о помощи.
– Не льстите себе, – ответила Хенли. – Это не просьба о помощи.
– А что тогда? Ты пришла сюда спросить у меня, что я знаю. Ты в крайне затруднительном положении.
Хенли откинулась назад.
– Я в крайне затруднительном положении? Ну, это вряд ли. А знаете, что думаю я? Я думаю, что вы тут сгораете изнутри. Вы заперты здесь без шансов на помилование. Вас вывезут отсюда только вперед ногами в деревянном ящике, кремируют и выбросят пепел в ближайший мусорный бак.
– Осторожно, инспектор!
– Вы заперты здесь, пока кто-то орудует на свободе, режет тела, ставит на них вашу метку, а вы ничего не можете с этим поделать.
– Осторожно, – повторил Оливер тихим голосом, зловещим и угрожающим.
– Не вы здесь командуете парадом, – отчеканила Хенли.
Оливер улыбнулся, но больше ничего не сказал.
Рамоутер попытался сдержать кашель в наступившей тишине. Часы Хенли остались в машине, в бардачке. В этой комнате часов не было. Казалось, минута здесь идет за час.
– Мы закончили, – объявила она Рамоутеру.
Хенли попыталась взять себя в руки, когда Рамоутер встал и быстро пошел к двери. Она слышала шорох одежды Оливера – он повернулся, чтобы посмотреть, как она уходит. Хенли не оглядывалась назад. Она не могла допустить, чтобы Оливер видел отчаяние у нее на лице и то, какие ей пришлось приложить усилия, чтобы удержать себя в руках.
Доктор Марк Райан выглядел как настоящий судебный психолог. Уверенный. Вызывающий доверие. У него был уютный кабинет, который располагался в здании бывшей кондитерской фабрики в Бермондси. В кабинете было тепло. Комфортно. Спокойно. Никогда не скажешь, что в этом месте звучат истории о травмах, предательстве, потере веры в себя, тревогах и волнениях, а иногда стоит просто оглушительная тишина. Но Хенли не могла расслабиться.
– Анжелика, ты выглядишь так, словно злишься на меня. Ты расстроена? – спросил Марк, устраиваясь в кожаном кресле напротив нее.
– Ты прекрасно знаешь, что я на тебя не злюсь, – ответила Хенли и взяла чашку чая, которую Марк поставил на кофейный столик.
– Последние три месяца я говорил тебе, что ты еще не готова вернуться к работе «в поле». Ты просто меня не слушала. Я уверен, что твой психотерапевт сказал бы тебе то же самое.
– Я перестала к нему ходить, – сообщила она.
– Что? Как перестала? Когда?
– Примерно семь недель назад.
– Ради всего святого! Почему?
– Ты знаешь почему. Доктор Эфзал слишком категоричный.
– Это ты его так воспринимаешь.
– Да как бы там ни было. Я предпочла бы тебя.
– Я тебе уже говорил, что в моей профессии есть незыблемые правила. Должны соблюдаться границы между психотерапевтом и пациентом. А мы с тобой вместе напивались в пабе «Маркет Таверн», чем явно пересекали эту черту.
Хенли улыбнулась, вспоминая тот маленький паб, куда они вместе пошли после того, как Эбигейл Бернли вынесли приговор за убийство пятнадцати человек.
– Значит, я спрашиваю тебя как друг. Не