шевелились без всякого ветра. И всё это заливал рассеянный серый свет. Одно и то же во все стороны, на сотни и сотни метров.
Несколько минут Максим сидел и смотрел, раскрыв рот. Картинка выглядела ещё невероятнее, фантастичнее титанических террас Вирии. Он будто оказался внутри колоссальной машины. И вдобавок ко всему, машина была живой. Или почти живой.
Он вывалился на одну из площадок, полого уходящую вниз, под гроздь огромных шаров. Ни поручней, ни чего-либо на них смахивающего видно не было. Казалось, что удержаться на площадке невозможно, один неверный шаг – и сорвёшься, полетишь невесть куда. Он инстинктивно присел, упёрся в пол всеми четырьмя конечностями. Но никуда не сорвался, не упал. Здесь нельзя было упасть! В середине площадки сила тяжести была привычная, земная, но стоило подползти к её краю, перегнуться, и притяжение ослабевало. За пределами площадки была невесомость!
Максим облизнул сохнущие от ужаса и восторга губы. Потом оттолкнулся посильнее от края площадки, перепрыгнул на тянущуюся сквозь пустоту узенькую дорожку. Постоял на ней, выбирая направление, и отправился на поиски неизвестно чего.
Да нет, почему неизвестно? Он вновь искал дверь, ведущую на Землю.
Дорожка оборвалась, так никуда и не приведя. Максим перебрался на другую, затем ещё на одну. Он бродил в этом лабиринте час за часом, и ничего не изменялось, никаких намёков на выход. И с каждым часом становилось всё страшней и страшней. Да, Гоэльт искал свою дверь два года, Рен-Рендук – и того дольше. Но они жили в Вирии, где можно получить всё, что захочешь, только возжелай. А здесь было иначе. Пониматель в голове продолжал работать, исправно отсчитывал время, переводил речь – когда Максиму было с кем разговаривать. Но желаний он больше не выполнял. Не то, что накормить, он и глотка воды не давал. А пить хотелось неимоверно. Разбитые губы запеклись, во рту пересохло, перед глазами начинал плыть розоватый туман. Спастись от шара, спастись от блох, – даже от Рен-Рендука! – и умереть от жажды? Что может быть глупее? Нет, с такой участью он смириться не мог. Ни при каком раскладе!
Воду он не увидел и не услышал, а унюхал. Оказывается, вода пахнет! И запах этот был самым приятным из всех, что Максим встречал в своей жизни. Вода сочилась тонкой струйкой по поверхности огромного, чуть приплюснутого шара. Вода была так близко – сделай два десятка шагов до противоположного края платформы и пей! Но… претендовал на этот водопой не один Максим.
Двухметровый ярко-алый богомол стоял, упершись двумя задними конечностями в платформу, двумя средними – в шар, а оставшейся парой яростно скрёб по мягкой, податливой поверхности, словно пытался выдавить из неё воду. Лапы у него были крепкие, покрытые прочным хитином, все в острых, похожих на когти зазубринах. В рукопашную с такой тварью не справиться. А в рукопашную и не нужно! Максим медленно, осторожно, чтобы не выдать своего присутствия, вытащил из-за пояса станнер, поднял, прицелился… И вдруг чьи-то руки ухватились за край платформы. В следующий миг из-под неё