этого запаса хватило.
Вдруг в темном углу раздался кашель. И ребята, побросав банки с едой под ноги, наставили оружие в то место, откуда доносились эти звуки.
– Кто здесь?
– Я, я, ребятушки, – прозвучал человеческий голос. Судя по тому, как он прохрипел, было понятно, что это голос старого человека.
Из темного угла, щурясь от света фонарей, вышел, опираясь на палку, старик. Он был одет в рваные штаны и куртку, из карманов которой торчали палки сухой колбасы.
– Я сторож. Вернее, был сторожем до войны, – произнес старик. – Я здесь знаю всё.
– Если мне не изменяют мои глаза, это колбаса? – спросил у старика Адам.
– Ах, это? Да, она самая. Что ей сделается? Правда, ссохлась за пару лет. Как камень, стала. Не по моим зубам… Если хотите – пойдемте. Я покажу, где она до сих пор висит. Я ее есть не могу, использую как приманку для грызунов. Крысы намного вкуснее, должен вам признаться, чем то, что когда-то было колбасой.
И старик, медленно развернувшись, повел людей к некогда большому холодильнику, в котором на веревочках были развешены разные деликатесы, произведенные заботливой человеческой рукой еще до войны.
– И как вам удавалось столько лет здесь скрываться незамеченным? – поинтересовался у старика Адам.
– И там, где роскошь обитала В сенистых рощах и садах, Где мирт благоухал и липа трепетала, Там ныне угли, пепел, прах, – ответил старик. – Я всю жизнь здесь провел, и никакой робот не сравнится с теми знаниями, которыми я обладаю.
– Постойте, это были стихи? – вдруг оживился Анджей. – Вы тоже любите стихи?
– Их невозможно не любить, когда слова рождают мысли. О том, кого нельзя забыть, что любишь пуще этой жизни, – ответил старик.
– Давно я так не ужинал. Возле костра с друзьями и кучей еды. Просто невероятно, что это происходит со мной. Жаль, что другие не могут этого попробовать, – произнес Адам.
Сидящий у костра старик окинул взглядом весь отряд мужчин и сказал:
– А есть еще и другие люди?
– Конечно! – ответил Адам. – Много людей. Так много, что еды на всех не хватает. Вот мы сегодня сюда и пришли в надежде что-нибудь найти.
– Это хорошо, что много. Я думал все эти годы, что я один остался на этой земле свой век доживать. А так хоть какая-то надежда появилась, что я не умру в одиночестве.
Как страшно жизни сей оковы Нам в одиночестве влачить. Делить веселье – все готовы: Никто не хочет грусть делить.
– Ух, ты… А что это за стих? – прожевав кусок мяса, обратился к старику Анджей.
Но старик не подал вида, что услышал вопрос парня, продолжая задумчиво смотреть на огонь. Анджей достал свою завернутую в кусок ткани книгу и протянул старику:
– А это вы тоже знаете?
Старик улыбнулся и, взяв книгу, быстро ее перелистал, а потом закрыл и сказал:
– Скажи любую строчку!
– Земля спит, не до сна мне ночью, – произнес