поистине впечатляли, а за его стенами скрывался просторный, мощенный терракотовой плиткой внутренний двор с двумя лестницами, одна вела на половину Фрэнки, вторая – на соседнюю. Судя по всему, изначально палаццо строили для одной семьи, но впоследствии, из соображений экономии, разделили пополам, так и появились две одинаковые лестницы. Впрочем, эта перемена, должно быть, произошла в незапамятные времена. Обе лестницы, не то каменные, не то мраморные – Фрэнки не умела отличить одного от другого, – были выполнены весьма затейливо: перила украшали декоративные элементы, походившие на артишоки, а стрельчатые арки балюстрад наводили на мысли о готических романах. Все это явно создавалось не в двадцатом веке. Точно намекая на свой почтенный возраст, лестницы слегка кренились набок, и, впервые поднимаясь по ступенькам, Фрэнки почти ждала, что все здание вот-вот осядет, опрокинется в воду. Она вдруг припомнила, что читала где-то, будто и сам город потихоньку тонет, дюйм за дюймом. В тот первый день, войдя в падающий дворец и оглядев двор, она содрогнулась – и как только Джек уговорила ее остановиться среди этих развалин, сохранивших лишь память о былой роскоши?
Даже название палаццо не сулило ничего хорошего.
– Как называется? – переспросила Джек, замявшись.
– Да, вроде такие дворцы, как правило, называют в честь знатных семейств, которые ими владели, ну или что-то в этом духе. – Фрэнки читала однажды о «золотых семействах» – венецианских нобилях, чьи фамилии заносили в «Золотую книгу», увековечивая таким образом их титулы и привилегии. Почти все они, как и многое в Венеции, давно канули в прошлое. – Джек? – окликнула она подругу, не дождавшись ответа.
– Прости, – наконец очнулась та, – палаццо назвали в честь семьи, которая его построила. – Голос ее звучал неуверенно, словно она сомневалась, стоит ли продолжать. – Правда, сейчас его уже никто так не называет.
– Да? И как же его называют теперь? – спросила Фрэнки, предчувствуя подвох.
– Там глупая история… и вообще сомневаюсь, что это правда. Если честно, я всегда думала, да и сейчас подозреваю, что папа ее сам сочинил, чтобы мы не играли у канала. Сама знаешь, мы в детстве были жуткие сорванцы, – сказала она, имея в виду себя и двух старших братьев, погибших на войне. – Для этого ведь сказки и сочиняют? Чтобы детей предостеречь.
– И от чего предостерегали вас? – поинтересовалась Фрэнки.
Джек на мгновение замешкалась.
– От воды. Чтобы не утонули. Папа утверждал, что его друзья-венецианцы называют палаццо не то Ca’ de la Negà, не то Ca’dea negà. Я сама толком не знаю, в чем разница. У них тут на острове свой диалект. Все по-другому. – Джек вздохнула и с явной неохотой продолжила: – Говорили, будто здесь утонула жена бывшего хозяина палаццо. Он сам нашел ее в воде, у ворот. И якобы никто не знает, был это несчастный случай или что похуже.
Фрэнки невольно поежилась.
– Так что с названием? Которое твой отец слышал от друзей. Как оно переводится-то?
Джек