на кухне и вдруг вспомнила:
– Я же обещалась матери, что прибегу помочь! Матушка у меня хворает! Барышня, ты же не станешь меня ругать? Я быстренько, она туточки неподалёку живёт!
– Беги, конечно, беги, – ответила я, старательно пряча радость в голосе. – Я вообще спать лягу.
– А ложись, ложись, – с облегчением выдохнула Глафира, собирая какие-то пожитки и немного еды. – Свечку потуши, мало ли… Ну, побегла я.
Она ушла, не заперев дверь. А я бросилась в комнату, где за кроватью стоял большой сундук. В нём была одежда служанки, и для меня нашлось старенькое платье. Я безжалостно измазала его сажей из печки, потом так же густо намазала лицо и шею. Стану золушкой, и никто меня не узнает. Перед уходом сделала куклу под одеялом, чтобы Глафира не сразу хватилась меня, а потом погасила свечу и осторожно выскользнула из дома.
Вечер оказался тёплым и мягким. Солнце ещё стояло над горизонтом, не касаясь крыш. Воздух был наполнен запахом хлеба, который пекли в каждом доме. Я с наслаждением вдохнула полные лёгкие этого вкусного аромата и пошла, старательно горбясь и шаркая ногами, по улице. Платок, которым я обмотала голову и лицо, действительно был слишком тёплым, или я перестаралась. Но терпела, чтобы меня не поймали. Впрочем, здесь, в пригороде, бояться было практически нечего. А вот на входе в город я стала осторожнее. Крутила головой, стреляла глазами направо и налево, чтобы вовремя заметить полицейских. Обошла участок широкой дугой и в порыве внезапного вдохновения добралась до церкви.
По бокам от крыльца сидели и стояли нищие. Я и раньше их видела, но не обращала на них внимания. Как и в своём мире. И правда что, кто смотрит в лицо старушке, протянувшей руку из-под грязной шали? Никто. А тут были и мужчины, и женщины, и даже дети. Грязные, оборванные, заросшие волосами или бородами. Вонючие…
Отличное прикрытие!
Я пристроилась сбоку и принялась нараспев тихонечко читать «Отче наш», как можно шепелявее и как можно гнусавее, чтобы никто не разобрал слов. Старушка, стоявшая рядом, постоянно била поклоны, крестясь. Ну словно я домой попала, ей-богу!
Смотреть на людей из-под платка было не очень удобно, и я чуть сдвинула края ткани в сторону. Старушка тут же любопытно спросила шёпотом:
– А что ж ты, милая, в платочек кутаешься? Холодно тебе? Аль хворая?
– Хворая, хворая, – пробормотала я, снова прикрывая лицо и шепелявя.
– Ах ты ж болезная! Ты молись, молись Богинюшке, она тебя вылечит.
– Ага, ага.
Я начала нервничать. Чего она ко мне пристала? Конечно, я тут новенькая, всем интересно, кто я и откуда. Но нельзя привлекать внимание! Отвернувшись от старухи, я бросила быстрый взгляд на площадь. Ресторация полным-полнёхонька… А я так и не попробовала ни одного блюда. Вдруг и не попробую?
Стало совсем не по себе. Куда, в какую пропасть скатилась моя жизнь? Неужели мне теперь придётся всё время скрываться и отказываться от самых примитивных удобств и желаний? Неужели моим единственным другом станет теперь Полуян,