стою тут, прямо перед вами! – публика зааплодировала, а Рашид Бахрам оглы даже прослезился и крикнул сакраментальное «браво».
Лавр, весьма довольный собой, но всё-таки заметно раскрасневшийся, передал микрофон мертвенно бледной Тине. На лице девушки не осталось и тени улыбки – в отличие от соперника, она казалась строгой и высокомерной. Тина защищала свой маленький уютный мир и не собиралась приглашать в него первого встречного.
– Приветствую дорогих зрителей и всех ценителей моего творчества, – её голос звучал немного приглушённо, но между тем уверенно. – Вы знаете, я очень не люблю все эти нелепицы вроде рассказов о себе, – невольно столкнувшись с вопросительным взглядом Лавра, девушка отвернулась. Она даже не замечала, что левой ногой отбивает нестройный тревожный ритм. Густые пряди упали ей на глаза, но Тина не шевельнулась и не попыталась их убрать.
– Меня воспитывали в строгости и постоянно повторяли, что знание правил этикета – это ключ к успеху. Будто бы, если ты знаешь, в какой руке держать вилку, а в какой – нож, всё само собой встанет на свои места. Даже если твоя проблема куда глубже, – Тина сжала кулак и поднесла ко рту, выдержав небольшую паузу. И вдруг девушка неожиданно улыбнулась – куратор-скептик поднял брови и снова нахмурился. Это была минута воскрешения мёртвого солнца морозным зимним днём. Вот только иллюзия тотчас же рассеялась, когда её создательница всё осознала. Не стоило обнажать душу перед публикой до начала дуэли. Это может разрушить приятное впечатление и уничтожить первые ростки симпатии. Тина неловко откашлялась и вцепилась в микрофон обеими руками.
– А если хотите узнать обо мне больше, внимательно слушайте. Сегодня я читаю только для вас.
Жил-был юноша с сияющими глазами, рождённый под звездой греховного уныния. После смерти дочери одна сильная женщина купила внука у его отца. Ценой звонким, как оглушительная пощёчина, монетам, стало вынужденное забвение. Но женщина не желала внуку зла, напротив, иногда именно любовь становится причиной самых страшных преступлений… Сверстники боялись мальчишку, а он бежал от них, укрываясь в своём ковчеге, построенном на основах любви и надежды. Но однажды и они рассыплются – станут пылью под копытами гнедого коня. Останется лишь ненависть – возможно, фальшивая, всего лишь футляр для уязвлённого сердца; но всё же это разрушительная сила, способная погубить мир снаружи и мир внутри. Наверное, бедный мальчик с рождения знал, какой короткий путь ему отмерян и, глядя на себя в зеркало, замечал, как с каждым годом в сияющих глазах остаётся всё меньше света. Он провожал ускользающую юность скорбной улыбкой.
Лавр изменился, как только произнёс первую строчку лермонтовской поэмы «Демон». Это его родственная душа, которой было суждено навеки остаться юной. А Лавру ещё только двадцать один год, и он верит, что не повторит судьбу кумира. Ему страшно и горько думать о смерти. Зрители с настороженным восхищением наблюдали за тем, как преображалось лицо печального