ври мне! Кто ты?
– Мари Энгель. Я не вру!
– И что же ты делаешь в моём доме, Мари Энгель?
– Работаю. Мистер Кафер, мне больно! Я не знаю, чего вы хотите!
Этот холодный чужой взгляд не был милосердным, не было в нем прежней иронии. Мари вдруг стало очень страшно ― ему ничего не стоит сломать ей руку или свернуть шею.
– Чего я хочу?! Ответь правду, кто ты?!
– Чем хотите поклянусь, я Мари Энгель. Родилась и выросла в Рейне, на Бежниковой улице! И никогда не совершала порочащих меня поступков.
Мистер Кафер лишь поморщился, словно ему было больно слышать такой ответ.
– И как же Мари Энгель с Бежниковой улицы оказалась в Грязном квартале?
– Как и многие, сэр. Из-за нужды и несчастья.
Мари закусила губу. В конечном счёте она не обязана в деталях рассказывать о позорном состоянии их семьи.
– Ну, продолжай! ― он в очередной раз сильно её встряхнул.
Она рассказала. Всё-всё. Не хотела, но слова сами лились из неё. Как и слёзы. И не было никаких сил сдержать ни то, ни другое.
Рене с трудом смог выдохнуть, он всего лишь слегка надавил, а на него выплеснулась целая гамма эмоций. Он уже не слышал, что говорит девушка, и не знал где его эмоции, а где чужие. До того, разозлённый чужим страхом, он явно перегнул палку в своих подозрениях.
– Стой, подожди, ― Рене осторожно сжал хрупкие плечи. ― Тише, я верю тебе. Верю.
Она умолкла, но слёзы так и продолжали литься из глаз. Да уж, надавил. Рене не любил женские слёзы: что делать с плачущей женщиной, он не представлял.
Провёл по её щеке, стирая мокрую дорожку.
– Прости. Я был к тебе несправедлив.
Она всхлипнула, словно ребёнок, которого обидели. И глаза эти её ― большие, зелёные, блестящие от слёз. Рене провёл пальцем по второй щеке.
– Успокоилась теперь?
Мари несколько раз нервно кивнула. У обиды привкус горечи. Рене чувствовал её на корне языка. Гвалт в голове немного улёгся, позволяя отделить своё от чужого. Вот зачем она так смотрит? И тяжесть эта ― сладкая, тягучая. Желание, неуверенное, даже не желание ― отголосок, явно самому Рене не принадлежит.
– Зачем ты это делаешь?
– Что делаю?
Очевидный ответ. Зачем он только спрашивает? Чтобы затопить повисшее молчание? Что во всё этом его, а что её? Он на самом деле хочет или… или…
Целоваться она не умела. Именно это и привело его в чувства. Ведь вопрос согласия в таких случаях чисто риторический. В конечном счёте, если Мари не против… будет подло воспользоваться ситуацией. Рене за плечи отстранил девушку от себя и заглянул в глаза. Ни испуга, ни страха. Только любопытство и растерянность.
– Я не за тем тебя нанимал. Иди домой.
И, резко отпустив, ушёл в кабинет. В конечном счёте он же не мальчишка, чтобы бросаться на всех подряд. Ко всему прочему, у него достаточно причин не связываться с женщинами.
Мари, как и любой девице из приличной семьи, никто не рассказывал о тех вещах, что происходят между мужчиной и женщиной в темноте спальни. Теоретически она, конечно, знала про это по книгам,