сделала аборт. Она боялась, что после этого не сможет забеременеть. Когда Вася вернулся со своего путешествия, Альбина снова наступила на те же грабли и, удивительно, снова забеременела. В этот раз Василий женился, взял ее «такую». Теперь выкобенивается. Жена у него покорная, теща перед ним стелется. Как же, не опозорил дочку, замуж взял.
Что тут скажешь? Не она ли твердила Эле: «Сестренка, в тот день, когда ты уступишь парню, небо станет серым, солнце тусклым, весенний ветер будет пахнуть гарью. Не повторяй моих ошибок».
– Альбина, я тебе ничего посоветовать не могу. Решилась бы я оставить дочку без отца? Не знаю. Как жить с мужчиной, который спит еще с кем-то, тоже не знаю. Ох, сестренка, тебе явно труднее, чем мне.
Так, с разговорами девушки дошли до небольшого ручья, в который вытекала вода из ключа, выполоскали белье. У обеих на душе кошки скребли. Эля не стала даже заходить к сестре, не хотела встречаться с Васей. Ушла домой, не попив даже чаю.
К вечеру небо нахмурилось, темные тучи медленно поплыли по небу, затем его укрыли совсем. Пошел дождь, колотя крупными каплями по крыше, по листьям яблонь, пригибая к земле нежные головки цветов. Эля стояла у раскрытого окна веранды и смотрела на лужи, на тонкие ручейки, втекающие в них. Становилось ей все грустнее и грустнее.
Вдруг перед глазами Эльмиры возник огромный черный зонт, из-под купола которого выглядывало счастливое, сияющее лицо Самата.
– Самат, ты зачем пришел в такой дождь. Смотри, брюки мокрые до колен, а ботинки-то, что есть? Все в глине. Заходи быстро в калитку, я тебя через сад проведу прямо на веранду.
Эля, накинув болоньевый плащ, косынку из целлофана, надев резиновые сапоги, вышла в сад. Дождь поливал так, словно это вода из шланга под сильным напором проливалась на землю. Брызги с силой отскакивали от земли, от травы, от камней дорожки, проложенной до калитки. В один миг подол плаща Эли стал мокрым, в сапоги потекла вода.
– Ой, Самат, скорее сюда, да не стой ты у калитки, иди, я тебя не укушу.
Ребята вдвоем вошли на веранду и встали у входа, как будто не зная, что дальше делать. Под ногами у них растекалась грязная лужа.
– Так, Самат, снимай ботинки и брюки. Я сейчас сполосну штанины в бочке и вымою твои ботинки.
– Нет Эль, ты что, как это ты будешь мыть мои ботинки? И как я буду без штанов?
– Да ладно тебе. Снимай, давай, я отвернусь. Сдерни покрывало с кушетки и обмотайся им. Стесняться он вздумал, а жениться не стесняешься? Давай скорее, мне тоже переодеться надо.
Не прошло и полчаса, как на журнальном столике появился горячий чайник, чашки, ложки. На блюдечке с золотой каемочкой светились зеленью бруски мармелада. На плоском блюде высилась горка золотистого хвороста, в стеклянной вазе плавали бордовые вишенки, утопая в сладком тягучем сиропе.
Эльмира, в махровом желтом халате, разливала чай. Дождь по-прежнему стучал по шиферу крыши. Ветер качал ветки яблонь, словно стараясь выполоскать их листья под холодными струями дождя. Разгулялась непогода