ноздри ищейки. На мгновение она позволила почувствовать жалость к себе. Будь проклят мой язык без костей! Но она подавила эти мысли, пока не поддалась отчаянию. Если она не сможет сбежать, придётся брать хитростью.
– Семь.
Хоть они и ненавидели друг друга, бабушка учила ее не быть жертвой. Диса знала, как сбегáть и обманывать ищеек, как устраивать засады и как сильно бить до того, как ударят её, ведь шанс будет всего один. Диса кинулась направо, во мрак угаснувшего факела, и побежала вдоль подножия холма по тропинке, заросшей сухими сорняками и крапивой.
– Восемь, – выдохнула она, пройдя половину.
От болота шло густое зловоние – грязь и гниль вперемешку с разлагающимся мясом и отходами. Не останавливаясь, Диса побежала вверх по склону. У основания дома рос древний ясень, его ствол был узловатым и согнутым, как тело старика; ухватившись за корни и пучки травы, она забралась наверх и спряталась в его тени.
– Девять.
Диса легла ничком. Сырой холод и вонь, высокая трава и узловатый ясень, чернильная тьма до первых лучей солнца – всё это делало её почти невидимой. Её взгляд не отпускал фасад дома. Она следила за своим дыханием, сначала вдыхая, а потом медленно и размеренно выдыхая. Изо рта выходил пар. На мгновение девушка задумалась, спасут ли ей жизнь суровые уроки Сигрун.
– Десять.
И, застыв в холодной тьме с топором в руках, Диса Дагрунсдоттир ждала.
– Десять, – выплюнул Гримнир хрящ от куска мяса и тяжело встал. Допив медовуху и выругавшись, он швырнул пустую глиняную флягу в самое сердца костра. Тлеющие угли взорвались. Халла смотрела, как они кружатся во влажном воздухе, словно пророческие звёзды.
Гримнир схватился за рукоять своего ножа.
– Я пошлю им её голову, и, может, в следующий раз эти грязные крысы пришлют мне жрицу, которая знает, что такое уважение!
– Тебе нельзя её трогать, – сказала Халла, поймав его за руку.
– Правда? – вырвался Гримнир из её хватки. – Я не буду просто сидеть, пока меня оскорбляет какая-то мерзавка!
Раздался звон бронзы, когда он стукнул себя костяшками пальцев по доспехам на груди.
– Меня! После всего, что я для них сделал! Они служат мне! А не наоборот! И пора бы им это напомнить!
– Убьёшь её, – сказала Халла, – и убьёшь нас всех.
Брови Гримнира сошлись на переносице, а здоровый глаз тлел подобно раскалённому кузнечному горну.
– Что ты несёшь?
– Она – Дагаз! – прошипела Халла. Старуха наклонилась вперёд, и её мутные глаза тоже горели страстью. У нее было особое зрение, дар, ставший более могущественным благодаря крови тролдволков – троллей – бурлящей в жилах. – На ней последняя руна! Как ты не понимаешь? Цикл закончится на ней. Если убьёшь её, то прервёшь цикл и пророчество исполнится!
– Отстань, старая карга! – фыркнул Гримнир и отвернулся. – Опять со своими клятыми пророчествами! Я тысячу раз говорил тебе, что век пророчеств и знамений давно закончился! Теперь всё иначе! Это мир Пригвождённого Бога. А все остальные…