мыслеположен,
На самом деле, дождь. Не навсегда.
Забудется тоска угрюмых окон,
И солнца золочёная звезда
Взойдёт невероятно одинокой.
Лето город выжигает
Лето город выжигает,
Выживает суета.
Воробьиные раздраи,
Тягомотная верста.
Тянет рельсы серебристо
Путь трамвайный до депо.
Солнце в бликовом монисто
В небе ярко-голубом.
Шум сварливый автотрассы,
Фонарей остывший взгляд.
Море – людно. Разномастно.
Тут вперёд. А там назад.
И кипит под крышкой летней,
С дымом реденьких ветров,
Блюдо жизни многолетней
Под присмотром облаков.
Шарм бетонный, шик витринный
И гламур цветочных клумб.
Выплываю субмаринно
До работы. Не Колумб.
По маршруту дом и офис,
Офис-дом – часам к шести.
Неочёмных мыслей профи,
Жара киплого среди.
Тянет жилы интернетно
Бесконечно долгий день.
Вдруг – да дождик неприметный
Или птичья дребедень,
Чтоб слегка разнообразить,
Свежим чувством окропить
Жажду бестебяшных Азий,
Под провинциальный бит.
К тебе сорваться – сбросить со счетов
К тебе сорваться – сбросить со счетов
Обрыдлый быт, вальяжную тоскливость.
Под дудку удалённых облаков,
Под солнца оседающего милость
Поддаться грёзам выбывших ночей
Из строя снов – спокойных и несладких,
Презрев любви напыщенных речей
Сказать по-русски – чувственно и кратко,
Приписывая вечность ко всему,
Прописанному в сердце близко-близко,
Надеяться на всё не по уму,
Со страстью убеждённой анархистки
Обнять тебя, чтоб сдался серый флаг
На милость стяга омутной лазури…
Но помешает дождь – небесный баг —
Остудит до бла-бла в литературе.
Прогоркнет боль на ссадине стиха
Прогоркнет боль на ссадине стиха,
Пора пить чай – имбирный и лимонный,
Когда бы ночь вальяжна, но тиха
Накрыла снами, стала заоконно
Тихонько шелестеть о лучших днях,
По ветру распуская обеззвучье,
Тогда бы я, с блаженством на паях,
Взлетела с чернозёмной томной кручи
И ухватила птицу за перо,
А может, невесомо прикоснулась…
Но лупоглазит лунное зеро,
А истина, как сердце – за Мерло,
И боссаноешь в полночи июля.
Припекло
В фаворе лето. Жжёт жара.
По-пионерски
Готовы тополя рвать воздух в пух и прах.
Чернеет горизонт в дали мессионерски,
Где галкой – птицы уморённой взмах.
И надо бы себя пристроить
к беглой