изнутри и вся тряслась от усилия не начать безудержно вопить, не валяться по ковру и не бить по полу кулаками. Именно так ей хотелось сделать, в таком порядке. Только мысль о том, что так она доставит Лукасу еще больше неприятностей, чем уже успела, сдерживала ее в чувствах.
Может, было бы в тысячу раз лучше, если б она просто тихо плакала.
Джайлз Хильдебрандт посмотрел на часы.
– Вы способны слушать, Пинкертина, или мне еще подождать?
– Я и слушаю, – процедила она сквозь зубы.
Он окинул ее насмешливым взглядом, но никак не прокомментировал этот выпад.
– Хорошо. Существуют вещи, которые я должен Лукасу передать. Однако, по определенным причинам, которыми я вас не собираюсь обременять, я не могу и не хочу делать это прямо сейчас. С другой стороны, можно предположить, что, когда настанет подходящий момент, меня не будет в живых. Решение напрашивается само собой. Я написал ему письмо.
Должно быть, она выглядела совершенно недоуменной, потому что он разочарованно покачал головой и потянулся к своему столу.
– Вот. Письмо здесь, – он показал ей продолговатый конверт из плотной белой бумаги и посмотрел в глаза. – Теперь я доверяю его вам, Пинкертина. А вы спрячете его у себя. Это очень важная вещь. Лет через десять, двадцать или даже тридцать настанет момент, когда у Лукаса появятся проблемы. Вы должны распознать этот момент и отдать ему мое письмо.
Пинки смотрела на него, не веря своим ушам.
Он бросил письмо ей на колени, расположился в кресле и уставился в потолок.
– Так. А теперь спрашивайте.
– Почему… почему вы думаете, что я хочу о чем-то спрашивать?
Он ухмыльнулся.
– А вы разве не хотите? – Он снова осчастливил ее ироничным взглядом. – Послушайте, Пинкертина. У вас есть право на определенную долю любопытства, но мое время не бесконечно. Я готов вам отвечать, но только в случае, если разумные вопросы будут преобладать над глупыми. Для начала минус один балл. Так что постарайтесь оставаться хотя бы на нуле.
«Да что с вами, черт возьми, не так?!» – хотелось ей завопить. Но она понимала, что он с невозмутимым спокойствием ответит: «Минус два».
– Почему вы не доверите это письмо сестре Лукаса? – спросила Пинки вместо этого после недолгих размышлений.
– Очень хороший вопрос, – ответил он удивленно. – За него я начисляю вам сразу два балла.
Профессор Хильдебрандт помолчал.
– София подошла бы по многим причинам. Они любят друг друга – во всяком случае больше, чем обычно бывает у парня в пубертате и его сестры, которая старше на три года, – и наверняка и дальше останутся хорошими друзьями. Но проблема в другом, Пинкертина. Все силы моей интуиции подсказывают мне, что, когда у Лукаса появятся настоящие проблемы, он ни в коем случае не обратится с этим к Софии. Он будет стараться оградить ее от них до последнего момента. Она безгранично верит в его силу, а ему эта безграничная вера льстит. А это значит, что он будет во что бы то ни стало молчать,