смерти. У каждого есть право провести ревизию своих юношеских взглядов и не считаться после этого оппортунистом! Но для Лукаса все было не так просто.
Он усмехнулся. «Может, в следующий раз, Аккӱтликс, – подумал он. – О Господь, наивысший из наивысших и наиславнейший, Маяк, Пристань, Пьющий души, Звезда звезд». Лукас закрыл стол, устало поднялся и направился к шкафу за пончо.
Глава пятая
Глеевари
Это не могло пройти мимо нее. Глеевари всегда все замечает: это профессиональная болезнь – знать о вещах, о которых лучше не знать. Камёлё видела тяжелую, мрачную массу храма, тень за левым плечом, огненную вспышку в зоне периферического зрения от вечернего солнца, которое преломляется на роскошных воротах из титана и стекла; при этом в ее голове оно отзывалось ядовито-алыми вспышками.
Крик.
Она вздрогнула. «Пусть это останется внутри. Пусть стены будут как можно выше. Не слышу, не вижу: а зачем? – говорила она самой себе. – Ведь это происходит постоянно. Каждую минуту, повсюду во Вселенной, со мной и без меня. Я не могу ничего изменить!» Отрезать себя от обостренных чужих эмоций, не переживать все с каждым из них – для человека с телепатическими способностями это жизненная необходимость. Мимо храма она ежедневно проходила по дороге с работы и давно уже рассчитала, что лучше избегать прямых взглядов. «Концентрированная ӧссенская роскошь: возьми пять кило фанатизма, банку эгоцентризма, комплекс мессии и тонну трупов, тщательно перемешай и вари десять тысяч лет». Ӧссенская история была долгой. А традиции – как крепко затянутая колючая проволока. Именно она, Камёлёмӧэрнӱ – или лучше Камилла Мӧэрн, как она представлялась здесь, на Земле, – была последним человеком, которому стоило вмешиваться в этот котел.
Но скрытые чувства овладевают человеком, даже если он не хочет принимать их близко к сердцу. Там, внизу, в глубинах воспоминаний и грехов, постоянно что-то да остается. Факт, который человек хотел и должен был забыть, потому что он был слишком гнетущим. Прошлое, которое ни с того ни с сего нападает со спины. Пересечение событий. Дело было не только в чужих мысленных порывах, которые доносились до нее из храма, но и в ее собственных воспоминаниях. А они навалились на нее с такой мощью, будто она попала в невидимую сеть невидимого убийцы, связавшую ей ноги. Она вдруг просто не могла продолжать идти.
Зӱрёгал…?! Здесь?!
Камёлё мысленно ругала себя, но уже сменила направление и перешла площадь. Осторожно осмотрелась. Затем проскользнула в узкую улочку возле костела. Тут было спокойно. Под защитой глееваринской невидимости она могла осмотреть все как следует.
Она подняла глаза к огромной массе храма над собой. Здания в Н-н-Йорке в основном стояли прижатыми друг к другу, но Церковь Аккӱтликса даже в таком перенаселенном городе приобрела достаточно большой участок, потому что, как звучало в Законе Божьем, храм не должен касаться ничего светского. Теперь его, однако, коснулись руки