быстрыми, приближая разрядку. С каждой секундой ощущения лишь обострялись, даруя немыслимо чувственное, нежное и вместе с тем жаркое, резкое удовольствие.
Пара мгновений на пике и сладкая судорога стянула живот заставляя восторженно замереть, всем телом впитывая струящееся по нервам облегчение экстаза. Он догнал меня, крепко вжимаясь цепкими пальцами в тонкую кожу. С глубоким стоном Анжело опустил голову к влажным прядям волос у самой шеи. По его твердому животу стек спазм чистого удовольствия, заставляя повторно вздрогнуть, внимая отголоскам, все ещё проскальзывающим по онемевшим мышцам приятной дрожью. Валлара слегка отстранился, не выпуская меня из рук, чтобы найти взгляд.
– Плевать на все. Никому тебя не отдам, – быстро, яростно прошептал он в открытые губы, легонько касаясь их мягким, чувственным поцелуем.
– Ещё… – взмолилась я, прогибая спину навстречу крепким рукам.
Синьор едва усмехнулся, выпуская прерывистый вздох через открытые губы. Длинные пальцы властно впутались в волосы. Темный взор с хищным удовольствием стек по изгибам взволнованно вздымающейся груди.
– Моя горячая малышка, – хриплый шепот соскользнул от уха по шее, когда Анжело наклонился, теснее прижимаясь напряженным телом ко мне. – Только моя, слышишь? Взглянешь в другую сторону – обоих убью. Даже не задумаюсь. Поняла?
Цепкие руки чувствительно потянули вниз запрокинутую голову, не причиняя боли лишь настаивая. А потом сумасшествие: дикое, сладкое, жаркое; снова продолжилось с прерванного места.
Новый день
Я блаженно потянулась под гладким одеялом и, наконец открыв глаза, огляделась. Меня окружала комната Анжело, с разбросанной повсюду одеждой, вперемешку с бельем и покрывалами. Как мы добрались сюда прошлой ночью, и какую часть вещей оставили в спортивном зале, вспоминалось с трудом.
Просторная спальня, оформленная в серо-коричневых тонах современной, весьма аскетичной мебелью, являла пристрастие владельца к порядку и дисциплине. Незамысловатая, обтянутая кожей мебель, практичные светильники, большие, зеркальные двери встроенной гардеробной, все легко и ненавязчиво гармонировало друг с другом, при этом не выделяясь. Картины современных художников на стенах – несомненно, подлинники, были оформлены абстрактным содержанием в кровавых тонах. Обстановка вполне соответствовала положению и статусу хозяина: четко, лаконично, по делу.
Сам синьор шумно сопел рядом, крепко прижимая меня к себе. Спокойное, сосредоточенное выражение его лица являло пример самодисциплины, даже во сне. Потёртый медальон, свисающий с широкой шеи на затейливой золотой цепочке, оказался так близко, что нестерпимо захотелось рассмотреть его подробнее. Но стоило тронуть украшение, как Анжело открыл глаза и больно перехватил мои пальцы.
– Не смей, Паолита, – прозрачный, янтарный взор сверкнул раздражением.
– Чего в нем такого секретного? – невольно обиделась я.
– Это