оно уже пришло, и я живу в постоянном страхе последние пару лет. Жизнь с отцом – тираном научила меня терпеть многое и подстраиваться под обстоятельства. Но чего я не смогу никогда вынести, так это побоев. И поэтому я молюсь каждый божий день, чтобы у меня был уравновешенный и спокойный муж, не практикующий рукоприкладство. А то, что нелюбимый…Что ж, с этим можно как-то смириться.
Чуть больше года я была счастливой влюбленной «женщиной». Мне было шесть, но женщина она же с рождения женщина, правда? Неважно, что за это время Лев обратил на меня внимание не больше десяти раз, и перекинулся примерно таким же количеством фраз. Я просто украдкой смотрела на него, любовалась и мечтала, что однажды он признается мне в любви, будет носить на руках, и я обязательно подарю ему сына, а может даже и двух. Ведь задача женщины – сделать счастливым своего мужчину. Так мне вдалбливали буквально с рождения.
Но что-то случилось, а что именно, я так и не поняла, и на следующий день после юбилея отца, после того памятного дня, когда я подарила Льву цепочку с амулетом, вся их семья исчезла и больше я их не видела и не слышала ни разу за шестнадцать лет. Были люди и нет. Исчезли, испарились, как вода на солнцепеке. И желание узнать об их судьбе терзали меня с неимоверной силой. Но кто я такая, чтобы раздобыть подобную информацию?! Ни связей, ни денег. Отец способен найти любого даже на том свете, но я скорее откушу себе руку, чем пойду к нему с такой просьбой.
Мои невеселые мысли были прерваны стуком в дверь.
– Мадина, – в проем просунулась голова нашей помощницы по хозяйству, – тебя отец зовет к себе в кабинет. Говорит, что срочно.
Помяни черта всуе…
Глава 2
Мадина
Я глубоко вздохнула, вытерла вспотевшие ладошки об юбку, поправила хиджаб (чтобы не вышло, как в тот раз с матерью) и, собрав по крупицам остатки смелости, постучала в дверь кабинета. Услышав строгое «Войдите!», открыла дверь и ступила на светлый ковер, не глядя по сторонам.
– Проходи, Мадина, присаживайся, – неожиданно мягко и вежливо обращается ко мне отец. Это напрягает и настораживает меня, от чего я вскидываю резко голову и пристально смотрю в его лицо. Но там нет ни единой лишней эмоции, только вежливость, легкая улыбка и ласковый отеческий взгляд. И только я знаю, что он никогда не смотрел на меня так. Потому что я всегда была на стороне матери, он чувствует мою ненависть к нему за ее слезы, за то, что он поднимает на нее руку, когда она отдала ему всю свою жизнь, доверилась, отдала все, что у нее было. И при этом она никогда не воспитывала во мне и Нармин ненависть к этому деспоту, учила относиться к нему с уважением и почтением только потому, что это отец, каким бы он ни был, и какие бы отношения не были между родителями.
– Здравствуй, отец. Добрый день, – также здороваюсь с мужчиной, который сидит в кресле напротив отцовского стола и с интересом меня разглядывает. От его бесстыжего и холодного взгляда захотелось поежиться, закутаться в одеяло