существо все еще давило на нее, стремясь прибить к земле. Герда не могла ничего сделать. Сила существа, тащившего ее, казалась невероятной. Все тело ее вопило от вторжения чужой энергии. Энергия казалась прямо внутри, рядом со своей собственной… Не понимая, как это произошло, Герда словно не своими силами ухватилась за колючий сук и, подтянувшись, выскользнула из каменных объятий. Крылья тотчас инстинктивно понесли ее вверх. Существо, ободравшее ее, было демоном.
Герда, переполненная страхом и всплеском энергии, устремила все свои силы в крылья, разгоняясь так, что хлещущие по телу ветки казались одним целым. А сердце колотилось еще быстрее. Снова появился демон, так скоро, словно для него это не было скоростью. В этот раз реакция Герды была своевременна. Она резким винтом ушла от столкновения к скалистым возвышениям. Но и демон, войдя во вкус, повторил ее трюк. Он изогнулся в спине, словно ящер, и, добавив ускорения, пригвоздил Герду к камню, схватив ее за плечи.
Спина глухо врезалась в камень, затылок щелкнул по нему, как молоток. Герда не могла даже вдохнуть от горячих, огромных рук демона, вдавливающих ее в стену. От удара она потеряла способность мыслить и лишь чувствовала всю энергию демона, направленную на нее одну, сконцентрированную так точно и агрессивно. В его глазах чернело пламя… Или оно светилось ярко красным… Это были горящие, раскаленные угли.
Медленно, под напором когтистых рук, Герда сползла вниз по камню, оставляя затылком кровяной след.
Первый демон, которого она видела мельком в кронах, уже тогда нес обездвиженную Ивен.
Теперь каждый теплый вечер она медленно расчесывала свои золотые волосы. Распускала она их только на сон грядущий, чтобы сплести в ночную косу. Они переливались на ее хрупких белых плечах, падали вдоль тонкой талии, рассыпались по подолу скромной ночной рубашки драгоценными нитями и в кончиках сворачивались на полу тяжелыми нежными прядями. Она водила гребешком плавно и ласково, словно сметала с себя все невзгоды и тяжелые воспоминания, трепетно отбирая счастье и любовь.
Этот ритуал сопровождался его заботливо-восхищенным взглядом. Словно все забытые трудные времена сметались и с него. Он любовался этой женщиной, самой любимой и счастливой. Она была его неугасаемым вдохновением и в то же время самым беззащитным существом.
Они больше не занимали свои мысли думами о том, как она сбежала из дворца сквозь дарианские чащи, и как он ехал за ней весь тот страшный день. Как и не вспоминали свою жизнь до этого момента.
Больше лес не пугал ее. Он помог им создать новую жизнь. Он сорвал с нее те дорогие туфли, растерзал то тяжелое платье, он освободил ее.
Теперь у них было на самом деле все. Был дом, была еда, был любовный семейный быт со всеми его гранями, и …
Она встала, колыхнув женственно подолом, взволновав золотые пряди и его взгляд, и подошла к люльке. Опустила ласково ладони в деревянную детскую кроватку. Подняла теплый, сонно шевелящийся сверток и по-матерински прижала к груди. Сверток пискнул,