начал понимать, почему напарнику всегда была неприятна тема разумности имаго. Тот ведь не мог открыть стажёру всей правды или того, что считал правдой. Бретт видел, что Руфус Донахью в свои теории верит, но сам в них поверить не мог. Одно дело представлять ночных монстров далёкими и непостижимо чуждыми существами, которые невесть откуда свалились нам на голову, и совсем другое принять их неразрывную потомственную связь с нами, знать, что они – это мы, только во «взрослой» стадии.
– Не забывай, рассуждая о гусеницах и бабочках, я для пущей наглядности нарочно утрировал, – напомнил Донахью. – Разумеется, доказательствами отдел располагает. Я стал бы пудрить тебе мозги. Мы и впрямь не гусеницы, у нас есть надёжный способ видеть имаго. Хотя бы частично. Но прежде я бы хотел закончить сравнение с бабочками и гусеницами и поставить окончательную точку в этом непростом и нелёгком разговоре.
Допустим, гусеница сидит на земле и жуёт травинку. Ей невдомёк, что где-то высоко порхает и опыляет цветы бабочка – её взрослая форма, которой доступна параллельная воздушная вселенная. Так и людям невдомёк, что где-то в недоступном для нас четвёртом измерении обитают имаго и что-то там делают.
– Они делают не «что-то», – хмыкнул Бретт. – Они людей жрут.
– До этого мы ещё дойдём, друг мой, не волнуйся. Прежде я хочу заметить, что в ряде исключительных случаев гусеница всё-таки может случайно соприкоснуться с недоступным для неё миром по прихоти независящих от неё обстоятельств. Допустим, она повисает на шёлковой нити, чтобы окуклиться и «умереть», но вместо «смерти» её подхватывает сильный порыв ветра и несёт по параллельной воздушной вселенной, где она и не мечтала побывать.
Для нас аналогичным обстоятельством, независящим от нашей воли, является характерное повреждение затылочных долей, «травма прозрения». Мы обретаем способность видеть имаго, когда те заявляются потрапезничать.
Даже если перед самым носом у гусеницы бабочка сядет на цветок и примется пить нектар, низшее создание скорее всего не поймёт сути явления. Сама гусеница нектара не пьёт и хоботка у неё нет. Мы – не гусеницы и у нас действительно имеется разум; хоть сами мы и не пожираем людей, тем не менее мы способны понять суть имаго.
Гусеница, как я уже говорил, является вредным и примитивным существом, а бабочка – наоборот. С нами и имаго не так. Пока что у нас есть все основания считать прекрасными существами себя, невзирая на все наши войны, криминальные разборки, коррупцию, убогие теле-шоу, религиозный фанатизм и прочую дрянь. Всё-таки помимо этого мы создали множество прекрасных и полезных вещей, мы обладаем искусством и культурой, мы ежегодно обогащаем цивилизацию тысячами новых изобретений. Мы пишем умные книги, снимаем интересные фильмы, сочиняем красивую музыку, летаем в космос, совершенствуем медицину… А имаго, как ты правильно заметил, просто жрут людей.
Может быть – может быть! – в своём четвёртом измерении они тоже создают что-то величественное и прекрасное.