Это случилось позади виллы, в огороде, где по утрам солнце светило ярче всего. Возможно, оно было принесено ей божественным переливом церковных колоколов с вершины холма. Или же свежий сельский воздух напоил кислородом ее мозг, измученный выхлопными газами, от которых у нее болела голова всякий раз, как шоссе под Лос-Анджелесом застывало в мертвой пробке и их шофер не мог двинуться с места.
– Дети, посмотрите, – обратилась она к своим детям, Хлое и Эвану, которые шли позади нее.
Эвану было десять, Хлое – семь. Оба не поднимали глаз от телефонов.
– Эван! Хлоя! – прикрикнула она.
– Ну что? – огрызнулся Эван.
– Уберите телефоны, пожалуйста. Такой прекрасный день. Идите посмотрите, что я нашла.
Закатив глаза, Хлоя вслед за старшим братом пробиралась по рядам высаженных помидоров.
Слоан показала на кучу земли.
– Смотрите, там ящерица.
Дети наклонились.
– Клево, – сказал Эван.
Ящерица шмыгнула под кучу листьев и исчезла.
– А мы можем ее поймать? – спросил он.
– Наверное, – ответила Слоан, – если будете достаточно ловкими. Может, можно будет прийти сюда потом с каким-нибудь ведром. Но если мы и поймаем одну, мы все равно потом отпустим ее, когда разглядим как следует, хорошо?
– А можно будет взять ее домой? – спросил Эван.
– Да ни за что, мам! – завизжала Хлоя.
– Хм-м, – протянула Слоан. – Наверное, твоя сестра права. Марии может не понравиться, если ящерица убежит у нее на кухне.
– Я буду держать ее в своей комнате под кроватью, – пообещал Эван.
– Посмотрим, – Слоан сжала его плечо и вздохнула, признавая поражение, когда они оба тут же снова уткнулись в свои телефоны.
Пока она выводила их из помидорных грядок к оливковой роще, ей показалось, что она идет совершенно одна. Таковой была вся ее жизнь в последнее время.
И тут к ней, словно свежий ветерок с холма, пришло воспоминание, которое перенесло ее обратно, в детство, когда они с Коннором и их двоюродной сестрой Рут играли в прятки в прохладных, заплесневелых винных погребах. Как было здорово изучать темное пространство позади огромных деревянных бочек, полных бродящего вина. Иногда их заставляли работать, обрывать листья в июле и поливать огород. А для Слоан Мария всегда находила какую-то интересную работу на кухне. Она вспомнила, как месила тесто, помешивала что-то в большой кастрюле, забравшись на стул, разливала по банкам сливовый джем. Слоан вспоминала все это с нежностью до тех пор, пока не появились оттенки сожаления. Это чувство застигло ее врасплох и несколько изумило.
Очевидно, похороны отца дались ей тяжелее, чем она ожидала. Глубокая печаль, вызванная приступом ностальгии, удивила ее, потому что они с отцом не общались годами и она не приезжала в винодельню с тех пор, как родились ее дети. Путешествуя, она брала их с собой в Лондон навестить кузину Рут, которая всегда была Слоан больше сестрой, чем кузиной. У Рут было двое своих детей, и Эвану с Хлоей было с ними весело. Поэтому