казённый дом, потому как там сироток примерно выучивали, определяли к ремеслу, а по выходе приписывали к мещанскому сословию и выдавали хорошее пособие на обзаведение хозяйством.
Сквозь буруны туч по небу упрямо катился диск луны. Приложив ребёнка к груди, Фаина достала из кармана кусок хлеба и закусила зубами сухую горбушку. Завтра хлеба уже не будет. От переживаний и усталости её колотила дрожь.
– Стой, где стоишь! Не двигайся!
От внезапного окрика Фаина вздрогнула, повернулась и увидела нацеленный ей в лицо штык винтовки. Судорожным движением она прикрыла собой Настю:
– Нет! Не трогайте ребёнка!
Темнота двора мешала рассмотреть людей, и Фаина не понимала, красногвардейцы это или бандиты, или и те и другие одновременно, но знала одно – она должна любой ценой спасти жизнь своей крохи, а значит и свою жизнь.
– Эй, да здесь баба! – раздался удивлённый молодой голос. – Кто такая?
– Солдатка я, – сказала Фаина, – ищу Домкомбед.
Боец, нацеливший на неё штык, закинул винтовку за плечо:
– Иди вперёд, да не рыпайся, а то не посмотрю, что солдатка. – Он оглянулся на товарищей. – Может, она врёт, а сама буржуйка недорезанная.
Он смачно, со свистом всосал через губу воздух и сплюнул себе под ноги.
– Будет тебе, Лёшка, бабоньку стращать, – сказал кто-то из патруля. – Не видишь, что ли, она с дитём?
Тот, что тыкал штыком, огрызнулся:
– Подумаешь, с дитём! Мы здесь всяких видели! – Протянув руку, он схватил Фаину за рукав. – А ну-ка, давай пошли с нами, там разберёмся, кто ты есть на самом деле.
Фаина нехотя поддалась, но в этот момент со стороны улицы раздался крик и послышалось несколько выстрелов. Хватка ослабла, и она снова осталась одна, не зная, куда деваться и где спрятаться.
Наугад пошла длинным проходным двором с вывороченными булыжниками под ногами. Посреди двора валялось старое тележное колесо, стояла чугунная чушка, топорщилась груда каких-то черепков – то ли битые горшки, то ли кирпичная крошка. Не успела повернуть за угол, как уши снова полоснул резкий голос:
– Стой на месте! Руки вверх.
Какое вверх, когда дитя в охапке? Крепко, как только могла, Фаина стиснула Настю и вдруг поняла, что крыши соседних домов мягко сдвинулись вместе и закрутились перед глазами.
Домкомбедовка Мария Зубарева давно забыла, когда заваривала нормальный чай, плиточный или байховый – всё равно какой, лишь бы настоящий. Чаёвницей она была знатной: под сушки с вареньицем да под пилёный сахар вприкуску одна могла полсамовара выдуть. А если бы напротив сидел сердечный друг Васька-приказчик, то у-у-у…
Васька сгинул без следа вскоре после разорения лавки купца Яхонтова, даже попрощаться не пришёл, пёс шелудивый, а ведь сколько на него было сил положено, сколь пирогов напечено, сколько песен вместе спето…
Казалось, не год прошёл с сытного царского времени, а целая жизнь промелькнула, перемолачивая в труху одних и возвышая других. Взять хоть её, Машку Зубареву, работницу с