и вернулся за стол.
У окна на одном из стульев в ряд сидела женщина лет тридцати с пышными золотистыми волосами. Варнаков представил её: «Нина Викторовна Завьялова. Она от редакции занималась похоронами». Женщина с любопытством рассматривала меня. Я уже начал привыкать к подобным сравнивающим взглядам.
Когда же я принялся благодарить за организацию похорон, двое потупились и, не сговариваясь, завертели в пальцах по карандашу, а при упоминании телеграммы редактор вовсе покраснел, уточнил моё имя и где я остановился.
– Мы все любили и безмерно уважали Владимира Дмитриевича, – наконец нудно завёл Варнаков. – Он служил для нас примером профессионального долга и гражданского мужества. Его смерть не останется безнаказанной. – И всё в том же духе. Тут он прервал свой панегирик и сказал: – Э-э-э… вы знаете, основными приготовлениями занималось правительство города и союз журналистов. Ведь так, Нина Викторовна? – Варнаков с надеждой посмотрел на Завьялову. – Анатолий, я могу дать вам телефончик, чтобы уточнить…
Варнаков потянулся к еженедельнику на столе. Я почувствовал разочарование – в Москву меня вызвал кто угодно, только не сотрудники отца! – и жестом остановил журналиста. Похоже, коллеги мало интересовались жизнью своего главреда. Хотя, вполне возможно, отец был человеком закрытым – с какой стати он стал бы рассказывать о себе.
Женщина едва заметно улыбнулась кислому выражению моего лица.
Я поблагодарил и вышел. В коридоре весёлое стрекотание печатной машинки эхом отдавалось от высоких стен и потолка.
– Подождите минуточку! – окликнули меня на лестнице.
Я обернулся. Ко мне подошла Завьялова.
– Мы с вами так толком и не познакомились, – сказала она, улыбаясь.
– Почему же? Вы Нина Викторовна. Общественник.
– Что вы собираетесь делать? – спросила она, не обращая внимания на колкость.
Я пожал плечами.
– Разберусь тут и поеду домой.
– А где это?
Я усмехнулся и назвал.
– Вы не обижайтесь! – Завьялова дружелюбно коснулась моего локтя. – В редакции действительно никто не знал о вас. Да, это, думаю, было бы лишним. Ваш отец был отзывчивый, но очень закрытый для посторонних человек. Вы были на кладбище? Ах, ну да. Рядом с инициалами вашей мамы…
– Жена отца не моя мать, – поправил я женщину.
– …В общем, надо заказать, чтобы выбили инициалы Владимира Дмитриевича, простите. Пока принимается решение об установке памятника. Памятником, скорее всего, займутся власти города. Но согласовывать всё равно будут с вами. Процедура, кажется такая. Если не ошибаюсь.
Мы отошли к окну, узкому и высокому как бойница.
– Честно говоря, я не подумал об этом, – ответил я. – И с вещами в квартире надо что-то делать. Всё получилось очень быстро. Я рассчитывал сразу вернуться. А теперь…
Я предложил Завьяловой сигарету.