но и духовной культуры. И, кстати, он никогда не кичился перед другими.
Обособленный образ жизни часто способствует поиску истины – а чем еще заниматься, когда никого из себя не строишь?!
– «Аристократ Духа»! – развивал эту идею Шкаф, – а ведь, действительно, в реальной жизни это качество встречается крайне редко. Но, о таком пишут в литературе.
Шкаф считал, что все написанное на бумаге является частью его подсознания – бумагу же вырабатывают из древесины! Но вот с текстами на глиняных табличках у него возникали проблемы.
– Высокие духовные качества, это исключение из правил, – сетовал он. – Титул «Аристократа Духа» нельзя ни купить, ни получить по наследству. ДНК способны передавать следующим поколениям лишь некое внешнее сходство с предками, в этом уже нет сомнений. Но духовность – она не является прикладной частью генетического наследия!
Да, Шкаф был убежден, что духовные качества снисходят свыше в виде дара – часто напоминающего наказание. Ко многому в жизни он относился исключительно со своей личной точки зрения, принципиально отличавшейся от устоявшихся. Но он никому и ничего не навязывал и, даже, не высказывал вслух.
– Каждый может и чувствовать, и думать по-своему, – подводил он итог. – У каждого есть право свободного выбора – в чем участвовать, а в чем нет. В этом и состоит моя мораль. Моя мораль – это мой выбор. А это, все же, лучше, чем осуждать других.
К сожалению, Шкафу еще ни разу не удалось встретить единомышленника – одиночество стало для него результатом осознанного выбора в обмен на право оставаться самим собой.
7
Со статусом вечного объекта любви Шкаф был вынужден смириться – деться-то некуда. Нерешенным оставался вопрос, как ему следует относиться к вешалкам в плательном отделении? С первого взгляда все было просто – вешалки созданы, чтобы быть в нем. Но они – его неотъемлемая часть? Или они, все же, самостоятельные персоны?
И потом, вешалки постоянно куда-то исчезали и так же неожиданно возвращались.
– Куда и зачем – ума не приложу?! Я никого из них никуда не отправлял, – пытался понять он. – Все остальные мои составные части так себя не ведут.
Иногда собаки и кошки так же относятся к своим хвостам. С одной стороны хвост – это часть их самих, а, с другой стороны – почему хвост шевелится сам по себе? Чей тогда это хвост?
К вешалкам у Шкафа были такие же вопросы.
– Всему этому я нахожу лишь два объяснения: либо они не часть меня, либо… – подыскивал он нужные слова. – Даже не знаю, как это называется… Они телепортируют? Но почему без меня?!
Еще из-за одного аспекта не в пользу своей идентичности с вешалками Шкаф всегда дистанцировался – из ужаса прослыть законченным эгоистом. Все вешалки были от него просто без ума. И каждый их вид выражал свои чувства к нему по-своему – это зависело от материала, из которого они были сделаны.
– Мои антресоли и этажерки не признаются в любви ко мне – то есть к самим же себе! – пробовал он