и печальный,
Но ты гость в нём неслучайный,
И могилы темнота
Много лет, как ждёт тебя.
Я во тьму тебя зарою,
Двери в ад тебе открою.
Плачут демоны в огне
Так скучают по тебе!
А в земле сырой, глубоко
Труп гниёт твой одинокий.
Твари ночи жить хотят,
Плоть твою пускай едят.
Ну а я петь буду вечно,
Век мой славный бесконечный!
На твоей крови и боли
Длится жизнь моя в приволье!»
Моррисон ускорил шаг. Ему было необходимо во что бы то ни стало добраться до кладбищенской певички, пусть даже эта встреча повлечёт его гибель, а в душе священника почему-то с каждой секундой росла уверенность, что именно это и произойдёт.
Туман неожиданно расступился, и перед Моррисоном предстала девочка, вполне живая, сделанная из плоти и крови, а вовсе не кладбищенский призрак. В одной руке она держала букет каких-то фиолетовых цветов, в другой – пышнотелую рыжеволосую куклу с алой лентой на шее. На плоскую детскую грудь спадала толстая чёрная коса, перетянутая куском бордового бархата, а на голове красовалось что-то вроде золотистой повязки, расшитой камнями и бисером. Лёгкое белое платье в цветочек и замшевые летние башмачки совсем не соответствовали промозглой сентябрьской погоде.
– Только посмотрите, как странно: Эльжбета Вальдемаровна Рыпун, – вдруг произнесла малышка, пристально рассматривая надгробие могилы, на которой она – священник только сейчас обратил внимание на это необычное обстоятельство – сидела, сложив ноги по-турецки. – Эльжбета – это же польское имя. Вальдемаровна – скорее всего, русское отчество. А Рыпун – это вообще чëрт знает, что такое! И дат нет. Что она вообще забыла в Англии? Зачем было здесь умирать? Очень странно, вы не находите?
– Тебе не стоит так ругаться, – растерявшись, только и смог ответить Моррисон.
– А вы кто, сэр? – вдруг спросила девочка, подозрительно изучая преподобного. – Вас тоже восхищают пустынные кладбища, места вечного умильного покоя? Я очень люблю рассматривать могилы и выбирать себе подходящую, ну на случай, если вдруг умру! Правда, в таком случае меня, конечно же, сожгут и тела не останется, что будет довольно-таки обидно. Вы тоже так думаете? – она выжидающе смотрела на него.
– А… Эм… Ты кто такая? – выдавил из себя поражëнный священник.
– Я? Астонция Дульсемори, разумеется! Вы ведь слышали обо мне, мы здесь недавно, живём в старой часовне неподалёку от кладбища. Вот я и хожу сюда гулять, это меня успокаивает. Есть какое-то очарование, умиротворение в таких местах. Смешно думать, что люди считают, будто покорили себе природу, когда она прямо-таки цветёт и торжествует на их могилах. Я очень люблю кладбищенские цветы, они, как ни странно, самые живые и стоят очень долго, наверное, потому что питаются соками мёртвых, как вы думаете? Забавно, правда? У вокруг нашей часовни тоже разбит садик, он ужасно зарос, самой мне такое буйство не одолеть, но гулять там приятно. Нужно найти хорошего садовника, который