разведка точно знает: ровно через неделю израильтяне запускают первый спутник… – Она нервно прошла по комнате. – А поскольку мы идем сразу после этого пуска, то… У нас есть только неделя…
«Как бы она не наткнулась головой на косую потолочную балку», – подумала я, но тут Горячева круто повернулась и буквально выстрелила в меня вопросом:
– Только неделя – вы понимаете?! Вам когда-нибудь приходилось жить под дулом пистолета?
– Ну чтобы жить – нет… – сказала я. – Но пару раз в меня стреляли…
Она продолжала пристально смотреть на меня, я объяснила:
– Ну, один раз в Сибири во время ненецкого восстания… А второй – здесь, на Украине, при аресте банды рэкетиров…
– Да, я знаю, – сказала Горячева и опять пошла по комнате. – Но это не то. Вы были в деле, в операции, вы знали своих противников… А здесь… – И вдруг резко оборвала себя, спросила в упор: – Скажите, вы за нас или нет?
Кажется, в этот день я все-таки плохо соображала – я спросила:
– За кого – «за нас»?
Она поморщилась от моей тупости:
– Ну вы за Горячева или против? Сейчас вся страна разделилась на тех, кто за нас, за перестройку, и кто – против. Вы где? Только честно!
Ее серые глаза сузились, отчего широкие подглазные дуги обозначились еще шире, и она еще больше стала похожа на татарку. А я разозлилась. Мне не нравилось, что она вот так запросто говорит «мы», «нас», «нам», словно она член Политбюро и секретарь ЦК. А кроме того, лично нам, милиции, вся эта горячевская перестройка не принесла ничего хорошего. Мало нам было при Брежневе обычной преступности – грабежей, жулья, наркоманов, изнасилований и диссидентов, так теперь Горячев добавил – самогонщики, рэкет кооперативов, уличные демонстрации. И все нам орут: «Принять меры! Обеспечить порядок!» Но стоит действительно «принять меры», как тут же вопли в обнаглевшей прессе, даже местной: «А на каком основании? А по закону ли?»… Но скажите: а вести одновременно шестнадцать уголовных дел при зарплате 190 рублей в месяц (и это с погонами!) – по закону? А талоны на 1,5 килограмма мясных изделий в месяц – по закону? Интересно, как я могу ловить банды рэкетиров, автомобильных воров и самогонщиков, если в день мне положено только 50 граммов мяса, да и то – не мяса (если бы мяса!), а так называемых мясных изделий: лярд, потроха, обрезки и еще неизвестно чего, что на мясокомбинате добавляют в котлетный фарш. А попробуй теперь, как раньше бывало, сунься, пользуясь своей милицейской формой, без очереди в магазин – публика тебя обложит! Нет, нам, милиции, вся эта горячевская перестройка ни к чему…
Но я сдержала себя, спросила с улыбкой:
– Вы всех опрашиваете таким явочным порядком?
Горячева не смягчилась, продолжала глядеть пытливо:
– Все-таки я хотела бы услышать…
– Ну, я за перестройку, конечно… – ответила я принужденно.
– Но!.. – продолжила она за меня. – Это «но» есть у каждого. Одним не нравится, что мы трясем Сталина и Брежнева, другим – что мы трясем всю систему… Ладно, сейчас не время для дискуссий. Нам нужна ваша помощь. Потому что если нас убьют,