Я рыбу, по-твоему, не отличу от речных слизняков?
Волк вдруг стал серьезен.
– Слизняки, значит. А скажи-ка мне, кошечка… откуда ты вдруг взялась в этом лесу?
Агата совсем растерялась. Вот это крутой поворот.
– Я.. а, ты о чем? Сказано же – заблудилась. С чего ты, вообще, это взял?
– С того, милый котенок, что “трунги” – это наша главная монета. Самая мелкая, последний ребенок в глухой деревне знает, что это такое. Огниво стоит два трунги. А вот эта сковородка – все десять. Так кто ты такая, баронесса Гессер? Волшебница-морф, патруля не боящаяся, магам королевским не поклонившаяся?
– Тебе зачем знать?
– Я твой оруженосец. Должен же я знать, с кем делю стол и постель? Ай! Ну хорошо, только стол.
Агата минуту раздумывала. Парень был совершенно серьезен. Кто знает, сколько ей еще придется болтаться по этому миру? Нужен был абсолютный союзник и друг. Хоть на время. А дружба, как известно, предполагала если не полную, то хоть частичную откровенность. После ночных излияний о ее неразделенной любви к Канину терять уже было особо как бы и нечего.
– Ну… я очень издалека.
Начала осторожно. Взгляд в ответ получила скептический.
– Агата. Я же не спрашиваю про эту твою странную одежду и обувь. А могу.
– Хорошо, ты мне можешь не верить, но я вообще не из вашего мира.
– Преступница?
Она даже подпрыгнула. Что, так похожа? Хотя…
– Нет. Слишком любопытная. Больше ничего сказать не могу, я умру скоро от голода, и смерть моя будет на совести сам знаешь кого.
Волк внимательно посмотрел на нее, что-то явно для себя решив. Улыбнулся внезапно. Ей очень нравилась эта его улыбка – невероятно искренняя и заразительная.
– Я угрей наловил – жирных, настоящих. Тут их много. Сейчас я тебя покормлю.
10. Служба
Рудольф брился. Зрелище было завораживающим. Агата ещё ни разу не видела, как мужчины бреются просто ножом. Какое-то это было первобытное действо, немного смешное (морф корчил примерно такие же рожи, как Элис Лефлог, красившая ресницы), чуть-чуть даже красивое, в чем-то – вполне возбуждающее. Возбуждающее неуемное чувство юмора тигрицы.
Морф отмерил расстояние от подбородка по шее вниз на два пальца – это была его зона чистоты. Ниже, видимо, предполагалось пространство свободы и шерстяной независимости.
– А грудь брить будешь? – спрашивала она с любопытством. – А пах? А задницу?
– Ну, если ты поможешь, то могу, – фыркал Рудик, косясь на неё лукавыми глазами.
Был он весь в хлопьях пены, мочил зачем-то нож в горячей воде, а потом безжалостно скрёб щеки и подбородок.
– Чем тебе помочь, малыш? Хвост подержать?
– Подержаться и поддержать. Хвост, ага, его вырост спереди.
– Пф-ф-ф, размечтался. Я предпочитаю постарше. Мужчин.
– Да, я помню. Видел я те твои предпочтения. Ну так, ничего особенного.
– Ха, если бы он тебе понравился, я была бы разочарована.
– А так, я понимаю, ты очарована?
Ух!