Три желания, или Дневник Варвары Лгуновой. Регина Рауэр

стоя ко мне в пол-оборота, перчатки по пальцу педантично стянуть.

      Приказать, поглядев на меня косо:

      – Ну-ка пойдем, Варвара Алексеевна, прогуляемся мы с тобой.

      – А чай? – я вякнула жалобно.

      Но меня, отобрав и отставив несчастный пирог в сторону, из библиотеки настойчиво вывели, подхватили – явно подозревая, что могу удрать, – под руку. И к липовому скверу, который располагался через дорогу, мы пошли.

      Зашагали молча по тенистой аллее, по которой с Вадиком я сто тысяч раз гуляла.

      Или с группой.

      Ни разу ещё с Геродотом, но вот… довелось. И на скамейке в тени раскидистой старой липы мы расположились чинно.

      Странно, поскольку чудно было быть в парке с Ильей Германовичем.

      – Давай, Варька, начистоту, – он, нарушая молчание и снимая очки, дабы их протереть, велел строго.

      А я тяжело вздохнула.

      Попыталась объяснить, рассказать… начистоту. И… и Ксюше я, в общем-то, не соврала, ответила честно, что скучно мне стало.

      Неинтересно.

      Как-то незаметно и непонятно в какой именно момент, но стало. Монотонно, однообразно, по миллионному кругу, когда ты наизусть знаешь этот круг. Понимаешь чётко, что нового в нём ничего уже быть не может.

      Не появится.

      Не изменится время обнаружения Розеттского камня или год Полтавской битвы. Не совершится открытие чего-то нового и глобального, потому что гробницы Тутанхамона или терракотовые армии открывают раз в столетия, единицы, а… откапывать, стирая до кровавых мозолей руки, черепки кухонной утвари под палящим солнцем я не смогла.

      Не моё.

      Я… я ошиблась.

      Я знаю историю, я люблю её, но нет во мне энтузиазма и увлеченности настоящего историка или археолога. Меня раздражают пыльные архивы, в которых, разбирая и ища, можно самой на долгие века закопаться под кипами бумаг. Мне прискучивают размеренные беседы умных мужей, где сплошные сноски на великие труды, сухие даты и голые факты.

      История… она же живая.

      Она – это люди, их судьбы, победы, трагедии, вот только о них, людях, говорилось короткими фактами или не говорилось совсем, упоминались лишь имена. Училось, вводя в тоску, совсем другое.

      История изучалась умно и научно, не так, как представлялось и ожидалось мне. Не было в ней никакой романтики, приключений, захватывающих легенд и… жизни. Мои розовые очки разбились больно и внутрь, окончательно. Но как объяснить это Геродоту я понятия не имела, поэтому вышло сумбурно и малопонятно.