в динамик, и недовольно проворчал:
– Что такого, если ты заинтересуешься такой крутой и современной наукой и захочешь расширить кругозор?
– В полтретьего ночи?!
– Да. Иди и спрашивай. Как говорил Паганель, любое время хорошо для пополнения знаний! – невозмутимо и крайне поучительно объявил Ромочка.
И отключился.
– Иди в баню со своим Паганелем и Жюль Верном, – прошипела в погасший телефон я.
Перевернулась на другой бок и уснула.
***
– Варвар, я понял! Короче, слушай. Эпигенетика – это наука о механизме… тьфу, короче, это когда мы меняемся, а ДНК нет! – счастливо проорали мне в трубку в четыре утра.
– Ром? – не открывая даже глаз, ласково позвала я.
– Да?
– Я тебя ненавижу!!!
***
– Слушай, но я всё равно не понял, – заканючил он в пятнадцать минут шестого и озабоченно продолжил рассуждать сам с собой, – а почему так происходит. Получается, эпигенетика тесно связана с модификационной изменчивостью, что ли?
Телефон я отключила молча.
При встрече убью.
12 июня
Нет, Дэн всё же, определенно и бесспорно, псих.
Ну, правда, чего так разоряться на весь дом?!
Подумаешь, его идеально белый халат случайно – да, я настаиваю, что случайно!!! – постирался вместе с моим бордовым постельным бельем!
И вообще, сам виноват.
Не разбрасывал бы свои вещи, не ходил бы сейчас в белом с розовым отливом.
Вот!
– Нет, ты посмотри!
Бледно-розовой тряпкой потрясли у меня перед носом.
– И? Шикарный образец цвета бедра испуганной нимфы, – отложив пилочку и придирчиво оглядев халат, я вынесла вердикт. – Нет, если ты настаиваешь, то прокрутим ещё раз, и получатся либо дети Эдуарда, либо весёлая вдова.
– Ты издеваешься?!
Ну… не то, чтобы издеваюсь, но за эпигенетику с семи утра – взмыленный Ромочка примчался именно во столько – да, немного мщу.
Этот же псих психанул окончательно и, громко хлопнув дверью, удалился к себе.
– Давай в хлорке замочим, – подумав и сжалившись, я крикнула рациональное предложение.
Прислушалась, ожидая ответа, который, однако, не получила. Вместо него за стенкой что-то звучно свалилось, заругался витиевато Дэн, а я, философски пожав плечами, вернулась к маникюру.
Говорю же, псих…
***
Знаете, то чувство, когда вдруг ясно и так чётко осознаешь, что всё, пипец, а заодно писец, который полный и полярный, и вообще, вот это, кажется, последние минуты твоей такой короткой жизни?
Это чувство, например, испытываешь в детстве, когда разбил мамину любимую вазу династии Мин или фужер из бабушкиного обожаемого богемского сервиза, коему сто лет в обед. Или же процарапал бок у только купленной папиной машины, когда не успел вовремя затормозить на велосипеде.
Это чувство, напоминая лучшие и самые красочные моменты ранних лет, пришло ко мне и сегодня, когда я заметила в тазике Сенечки небольшую такую раскрытую книжечку.
Синенькую.
И