черт знает что творилось на его стройке!) взял меня с собой и повел по грохочущим улицам столицы, забитыми повозками, пешеходами, трамваями. Надо сказать, что я был обут в лапти. Тогда для Москвы это было не диво, – встречалось немало «лапотников». Так что мой вид никого не удивлял. Отец привел меня в громадный магазин. Я, ошарашенный его многолюдством, невиданными размерами, не очень соображал, что надо делать, когда отец велел мне разуться. И вот на моих ногах оказались новенькие черные ботинки. Теперь никто не поверит, что они мне не понравились. По сравнению с лаптями они мне показались хуже, в них моим ногам было как-то неловко, неудобно, как теперь сказали бы, не комфортно. Когда мы уходили из магазина, я оглянулся на оставленные мои обношенные лаптишки и невольные слезы полились из моих глаз. Мне вспомнился соседский дед, который любил и опекал меня, который сплел мне эти лапти… Отец удивился: «Ты что?» Я не знал что ответить. Просто почувствовал, что часть моей малюсенькой жизни осталась за рубежом этого чужого громадного магазина, – там осталась моя деревня Тетеревино, замечательные мои друзья и родственники, маленький прудик, на льду которого я недавно катался в своих любимых лаптях. Много позже в одном стихотворении я вспомнил о том мгновении:
Кругом толкались, пили и галдели.
А у меня не шло из головы,
Как по-щенячьи жалобно глядели
Мне вслед те лапти посреди Москвы.
Свое
Я думал, что в столице буквально все – и дома, и еда, и люди – лучше, чем у нас в провинции. Каково же было мое удивление, когда, уже взрослым, впервые оказавшись в московском ресторане, я, начав поглощать салат, внезапно ощутил разочарование: это совсем не то, что у нас в Чите. Насколько слаще и приятней у нас те же помидоры! А вскоре убедился, что и люди у нас не хуже столичных, и наши разговоры – наши споры – читинской полубогемы – гораздо глубже и естественней тех, что услышал в центре. И пропорция значительных личностей в обычной среде по сравнению со столицей у нас гораздо выше. То же было у меня в Америке – насколько наши блюда вкусней тех, что подали мне в изысканном ресторане под Нью-Йорком на банкете в честь моего приезда. Боюсь в этом сознаться, чтобы не обидеть моих американских родственников и друзей. Может, тут виновата привычка к «своим» блюдам. Да нет, наши овощи, наша даже повседневная еда не очень богатых людей гораздо вкусней…
Придирчиво впитывал заокеанские пейзажи, их небо, их воздух. Самые красивые и наполненные бетховенской драматической музыкой пейзажи запомнились во время путешествий по северу Забайкалья, в долинах не очень известных рек, таких, как Чара, Куанда, Витим, Олекма, Тунгир. А что, Америка тоже красива, избыточно ухожена, даже привлекательна. В особенности Бостон и дорога к нему со стороны Нью-Йорка, – ты видишь, как лиственный лес сменяется елями и соснами, а стволы берез, растущих все гуще,