на Дальнем Востоке. Масюк плакал. Дважды записывали его интервью, дважды он не мог удержаться. Плакал Герой России Евланов. Он толком ничего не объяснял, но, когда Дима уговорил его посмотреть хронику, у Евланова потекли слезы, он сорвал микрофон и ушел. Со словами:
– Я сейчас разобью ваш компьютер.
Участник боя, бывший солдат, которого мы нашли в Рязани, вообще отказался с нами общаться. Наотрез. Его жена объяснила: да он ничего не хочет слышать о Таджикистане. Мы с ним за пятнадцать лет никогда об этом не говорили.
А вообще, вроде все ясно, хронометраж событий известен, расследование проведено, есть живые свидетели, но… Что-то не то. Посудите сами. В начале второй чеченской кампании я случайно встретил на Ханкале одного офицера, подполковника. Узнал. Он был сотрудником военной прокуратуры, и я как раз встретил его на заставе. После боя. Еще капитаном. И вот он пришел ко мне в гости на чеченскую базу, а я взял да и навесил ему на камуфляж микрофон. Неожиданно. Попросил рассказать о старом расследовании. Подполковник долго молчал. Он сильно нервничал. Потом сказал:
– Я не буду ни о чем говорить.
И ушел. Позже, говорят, этот человек пропал. На него подали в розыск. То ли обвиняли в чем, то ли он сам по себе удалился. Не знаю. И связано ли его исчезновение с нашей историей – тоже не знаю. И вообще, жанр расследования – это не мой конек. Мне бы на войну, где герои сами все рассказывают, только успевай камеру направлять.
А в этой истории стало всплывать много слухов. Говорили, что Масюк за десять часов до нападения приказал поднять на командные высоты людей, но начальника заставы Михаила Майбороды в ночь перед делом на месте не было. Он-де приехал поздно. А Масюку докладывали, что все нормально, посты уже поднимаются в горы, вот-вот займут позиции. На самом деле никто никуда не ходил. А на вершинах утром оказались боевики, они-то и расстреливали заставу с высот. Еще говорили, что первым моджахедов заметил пулеметчик-таджик, но он сделал всего пару выстрелов и убежал, хотя мог сдерживать наступление долго, а его товарищи успели бы подготовиться к обороне. Еще утверждали, что начальник разведки убеждал Масюка до последнего: нападать будут на одиннадцатую заставу, о двенадцатой речи не было. Убеждал, пока не начался бой. Интересно, почему радиостанция так быстро вышла из строя и связь с отрядом моментально прервалась? Да еще этот приказ коменданта, запрещающий хранить боеприпасы в окопах. Склад первым же ударом был уничтожен, и патроны у обороняющихся оказались в большом дефиците. Но самое главное: уже в госпитале участники боя, мол, договорились никому из журналистов ничего не рассказывать. Нигде и никогда. Так, не так… Не знаю. Тогда в госпитале интервью Коняхину и Здановичу дал только Иван Майборода. Сказал, что обязательно останется служить, чтобы мстить.
И вот мы в Таджикистане двадцать лет спустя. Ваня служить не остался. Карьеры нигде не сделал. Жил простым работягой. Писал песни про войну, такие, солдатские, и пел их своим друзьям, подыгрывая себе на гитаре.
Перед тем как отправиться на место боя, мы пустились в долгое путешествие