полюбопытствовала Ксалина.
– О да! Она сбежала, причем очень далеко. Наверно, ее до сих пор ищут и вряд ли найдут в ближайшее время…
– Вы уверены, – обратился к Ксалине Нолан, – что вас не следует сопроводить обратно до дома? Родители небось волнуются…
– Нет, – отрезала беглянка. – В любом случае, пока не доберусь до Братино – точно.
– Воля ваша, – не стал возражать журналист. – Просто имейте в виду этот вариант. И не забывайте: родители вас любят…
– При всем уважении, – сдержано отреагировала Ксалина, – однако вы с ними не знакомы и не можете знать наверняка…
– Тем не менее я знаю.
Вскоре пятерка путешественников покинула сосновый бор и переместилась на открытую для пролетающих мимо ветров местность. Бродить по многочисленным холмикам в такой замечательный теплый летний день, да к тому же ощущая приятное дуновение – одно удовольствие. Алира впервые со встречи с Ксалиной по-настоящему расслабилась. По всему получалось, что таинственная и весьма подозрительная незнакомка отнюдь не являлась какой-то злодейкой, а, скорее, приходилась девушке, испытывающей отныне слабое угрызение совести, настоящим товарищем по несчастью.
«Приехали, – размышляла Алира, – теперь мне ее уже жалко. Насильно выдать замуж – глупее и придумать нельзя. Уж мне ли не знать… А девчонка, видать, с характером, коли решила сбежать. Легкомысленно, конечно, но с моей стороны осуждать ее было бы довольно лицемерно. И почему я сразу не сделала правильное умозаключение, ведь все лежало на поверхности? Что мне помешало? Хроническое недоверие? Ничем не обусловленное стремление изобличать разного рода негодяев? Желание оставаться единственной девушкой в нашей компании?.. Вздор! Чушь! Дичь полнейшая! Или нет? Неужели я настолько мелочна и высокомерна? Мое поведение совершенно нерационально и недопустимо. Надо отвлечься ненадолго, дабы упорядочить царящий в голове бардак. Увы, здесь нет моей мастерской, а то повозилась бы сейчас со своими механическими приборчиками…»
– Ветер усиливается, – обратил внимание Нолан, в ушах которого последние несколько минут только и слышалось постоянное «шу-шу-шу», как из неисправного приемника.
– Хи-хи, – издала смешок Ксалина.
– Увидели нечто забавное? – спросил у нее журналист.
– Нет, просто у господина Эдвина так изящно трепещутся волосы на ветру.
Юноша крайне удивился ее замечанию. То был первый случай на его памяти (воспринимайте данное утверждение буквально), когда кто-то употребил слова «изящно» и «волосы господина Эдвина» в одном предложении. Молодой человек несколько смутился, и Ксалина, явно уловив соответствующие признаки на его лице, поспешила извиниться:
– Простите, господин Эдвин. Я не хотела вас задеть.
– Да нет… – возразил юноша. – Все нормально. Вы можете обсуждать мою прическу, сколько сочтете нужным, в особенности покуда она доставляет вам совершенно непостижимое с точки зрения здравого смысла эстетическое наслаждение.
– Поражаюсь, –