достичь связи с объектом через опыт».
«Остается некое невыразимое нечто как причина наших восприятий, понятие настолько ущербное, что ни один скептик не сочтет его достойным оспаривания». (Следствие XII, 1)
Таким образом, Юм, конечно, должен (Следствие VII, 2) отвергнуть, что понятие причины, важнейшее из отношений между фактами, берет начало в отдельном ощущении; тем более что он, как и Кант после него, знает только одну объективно понятую причину, которая устанавливает связь между вещами, уже образованными синтезом различных содержаний ощущений и представлений. Конечно, тогда остается неразрешимой загадкой, что человеческий разум в одних случаях удовлетворяется простыми следствиями и «соединением» (12), в других случаях требует успеха, «соединения», и устанавливает общезначимые пропозиции о связи причины и следствия. Решение, согласно которому понятие причинности проистекает из «привычки или своего рода природного инстинкта» (13), по сути, содержит лишь уступку невозможности найти деривацию.
Ясно, однако, то, что вывод из одних и тех же причин к одним и тем же следствиям содержит весьма своеобразное достоинство, выходящее за рамки «опыта»; и Кант берется за этот пункт, чтобы создать новую теорию познания посредством предполагаемого доказательства имманентно-реального значения необходимых и общих понятий.
Лейбницевский независимый реальный смысл форм рассудка отбрасывается; более того, попытка приписать объект простым понятиям объявляется уловкой, способной лишь обмануть непосвященных. Но лейбницевский критерий опыта (не только индивидуального, но и всего опыта), заключающийся в том, что он представ ляет собой комбинацию явлений, остается. Истины разума, которые КАНТ сводит к понятиям рассудка, формируют опыт. Поскольку гарантия, которая в Лейбнице также должна гарантировать реальность объектов опыта, а именно трансцендентный характер этих понятий, опущена, возникает вопрос, какое новое познание гарантирует эту реальную связь в Канте.
Этого доказательства, как нам кажется, совершенно не хватает, и в том, что Кант, с одной стороны, принимает реальность, лежащую за пределами воображения, как самоочевидную (Kb 647) (14), а с другой стороны, допускает, что вся эта реальность гарантируется одной лишь связью во всем опыте, открывается фундаментальное противоречие. Однако прежде чем попытаться его развить, мы вынуждены кратко изложить представление Канта об опыте, которое часто подвергается непонятным искажениям. Даже индивидуальное ощущение или созерцание, как утверждают некоторые, приравнивается Кантом к опыту (15). Мы не можем здесь рассмотреть все соответствующие отрывки, но покажем, например, несостоятельность их мнения на примере некоторых, которые оппоненты утверждают сами. Согласно Вайхингеру, в предложении, что «все наше познание начинается с опыта», ощущения следует понимать как опыт. Для Канта познание – это «определенное отношение данных идей к объекту»