в них меня цепляло. В этот момент я понял, что у меня не получится писать такие простые, но в то же время забавные стихи как у Агнии Барто. У меня в душе были абсолютно другие настроения. Не беда, решил я. Буду писать о том, что первым приходит на ум. Я снова уставился в окно и задумался. Наверное, мне стоило бы рассказать о своём одиночестве. Пусть с кем-то с глазу на глаз я не мог это сделать, но вот листок бумаги точно меня выслушает.
До конца урока я написал всего одно четверостишие. Кажется, вышло не очень хорошо. По крайней мере, мне не нравилось. Я долго перечитывал свои строки по несколько раз, пытаясь понять, о чём же теперь писать дальше.
Прозвенел звонок. Большинство моих одноклассников с визгом вылетели из кабинета, а вот Погорелов – мой главный обидчик – остался. Как ни странно, его двое дружков тоже. Они бурно принялись обсуждать какую-то новую видеоигру, бесконечно елозя на своих стульях. Также за передней партой остались сидеть две отличницы, похожие друг на друга как две капли воды. Нет, они не были сёстрами, просто их дружба была на столько крепкой, что они стремились это всём показать. Мол, у нас нет соперничества, так как мы – единое целое. Я даже немного им завидовал. Ещё во время перемены в кабинете пребывала новенькая девочка, которая только в начале этого года перешла к нам в школу. Она что-то писала в большом блокноте с ярко-жёлтой обложкой. Может, вела личный дневник? Я так долго и настойчиво смотрел на неё красивые чёрные волосы, что мне самому стало стыдно. Это же неприлично. Благо сама девочка не замечала моей невоспитанности.
– Эй, Блашка! – крикнул Погорелов, быстро вернув меня в реальный мир. – Тебе дома заняться нечем? Стихи он учит!
– Его мама заставляет, – добавил его друг.
Мой одноклассник и главный недруг в одном лице вальяжно развалился на стуле, недовольно косясь в мою сторону. Отличницы притихли и обернулись, наблюдая за происходящим. Я опустил голову и уткнулся носом в листок со своим первым недописанным стихом. Я знал, что сейчас как и всегда лучше промолчать.
– А потом на родительском собрании будут хвалить только одного Степана, какой он у нас молодец! Девочки, вы не в счёт, – Погорелов хитро улыбнулся, а потом встал со стула. – Эй, я с кем разговариваю?!
Мне снова стало страшно. Я боялся, что меня ударят. К тому же ничего плохого я не сделал. Я просто рассказал стих. Кому от этого плохо?
Погорелов подошёл к моей парте и опустил на неё свои руки:
– Ты как всегда не знаешь, что мне ответить? Ладно, молчи. Всё равно никому не интересны твои оправдания. Ой, а что это у нас?
Глаза одноклассника загорелись хищным огнём и он резко схватил листок бумаги, на котором я во время урока написал несколько обычных строк, пытаясь сделать первый шаг в поэзию. Я испугался. Это было слишком личное. Этим парням я явно не хотел открывать свою душу.
– А Блашка у нас ещё и сам стихи пишет! – закричал он, весело смеясь. – Ой, умора!
– Отдай! –