может оказать на своего мужа-политика.
Мы с Уинстоном ждем завершения длинной речи епископа Уэлдона, больше монолога, чем проповеди, чтобы обменяться клятвами. Когда Уинстон повторяет свой обет влюбленным голосом, я вижу слезы в уголках его глаз, и мне приходится сдерживаться, чтобы не разрыдаться самой. Церемония заканчивается коротким поцелуем, после которого мы с Уинстоном стоим с пылающими щеками и, сияя, смотрим друг на друга. Пока епископ не прерывает нас, решив, что алтарь в день нашего венчания – подходящее место поговорить со своим старым учеником.
Пока я вежливо жду конца их несвоевременного разговора, я смотрю вдоль прохода поверх голов наших гостей на витражное окно в восточном конце церкви. Яркий портрет королевы Елизаветы I немигающе смотрит на меня. Самая долго царствующая монархиня Англии никогда бы не потерпела, чтобы ее вот так заставляли ждать, и мне кажется, будто она отчитывает меня за то, что я позволяю епископу вот так испортить мой день.
Я думаю о том, как епископ описывал мое будущее – как скрытую силу ради блага моего мужа. Неужели все только этого ожидают от моей жизни? Может, мне всего двадцать три по сравнению с тридцатичетырехлетним Уинстоном, может, у меня нет образования, воспитания или благородного происхождения, как у моего нареченного, но моя жизнь не будет служить только невидимой опорой для мужа.
Глава пятая
14 октября 1908 года
Лондон, Англия
Пока наш пульмановский вагон приближается к вокзалу Виктория, я считаю здания, которые мы проезжаем, надеясь найти спокойствие в их знакомом виде. Город кажется мне серым и туманным после нескольких недель обжигающего итальянского солнца. Это возвращение в тусклый Лондон означает завершение нашего медового месяца, и я ощущаю волну печали из-за того, что наши томные дни и ночи должны закончиться.
Я вспоминаю, как мы с Уинстоном сидели на балконе нашего номера в отеле Лидо Палаццо на берегу Лаго Маджоре в Италии. Мы наслаждались видами сапфирово-голубого озера и окружающих его гор, местами все еще покрытых снежными шапками. Мирная тишина окутывала нас, и мы сплетали наши пальцы и поднимали лица к полуденному солнцу. Когда широкие солнечные лучи согревали нас сквозь белую льняную одежду, я испытывала божественное ощущение мира и духовной близости – и любви, – какого не переживала раньше. Этот момент я хочу сохранить в душе после нашего возвращения.
Недели нашего медового месяца, проведенные только в компании друг друга, были временем нашего настоящего ухаживания. В первую неделю мы наслаждались роскошью дворца Бленхейм без присутствия Санни или других членов семьи, и я начала осознавать, насколько повлияло на Уинстона его одиночество в детстве, вылившееся в результате в яростное обожание всего наследия Черчиллей. Потом были восемь дней в Айхорне в Австрии, в моравском замке барона Арнольда де Фореста[23], где мы бродили по древним изумрудным лесам и начали уже отрываться от наших