ворот Вестминстерского аббатства, где пройдет коронация. Открытый верх позволяет увидеть тысячи воодушевленных британцев, а им – нас.
Хотя мы ехали по этому маршруту почти час, я внезапно ощутила на себе взгляды людей. От одной мысли, что я еду в коронационной процессии у меня кружится голова, и я слегка ошеломлена и сжимаю руку мужа. Он улыбается, польщенный тем, что подарил мне такой опыт. Когда я согласилась выйти за Уинстона, я знала, что даю обещание амбициозному человеку на подъеме, но не осознавала, к каким вершинам он стремится – и каких достигнет. Меня охватывает гордость, когда я смотрю на людей, многие из которых пострадали от быстрого промышленного подъема государства в прошлом веке, и думаю о великом деле, которое Уинстон делает для них. При моей поддержке он закрепил стандарты безопасности и надлежащих условий труда для рабочих и предложил закон о страховании здоровья и пособии по безработице. Мне нравится думать, что я настояла посмотреть пьесу Джона Голсуорси[28] «Справедливость», и это побудило его добиваться больших социальных реформ, чем раньше. Если бы только вопрос суфражисток мог решиться так же легко, мы были бы в полной гармонии.
Ветер поднимается снова, шелестит перьями моей большой шляпы. Когда я хватаюсь за поля, Уинстон тоже придерживает свою громоздкую треуголку. Когда ветер утихает, я разглаживаю юбку моего бледно-голубого шелкового платья, вышитого серебряной нитью, и оцениваю состояние редко носимой Уинстоном формы Королевского флота, в которой он выглядит одновременно и красиво, и неуютно. Мы не можем позволить, чтобы хоть одна складочка или помятость испортила наш внешний вид в такой значимый день.
«Как чудесно мы смотримся», – думаю я. И все же величие этого дня контрастирует с реальностью моей обыденной жизни. Если подумать, то всего три часа назад я нянчила нашего очередного ребенка в доме на Экклстон-сквер, малыша Рэндольфа, или Жевуна, как мы с Уинстоном любим его называть, с растрепанными волосами и наполовину надетым платьем. Малышка Диана звала няню, но ей пришлось удовлетвориться поглаживанием по головке, поскольку из-за недостатка слуг няне приходится выполнять несколько ролей, и это одна из причин, почему няни у нас долго не задерживаются. Диана привыкла всех их называть Нанни. Я мало думала о деньгах, когда согласилась выйти за Уинстона, зная, что его состояние будет больше, чем то, от которого зависела я в юности, и, конечно, у него были связи с Мальборо и дворцом Блейнхейм. Поэтому я не беспокоилась. Благородная кровь Уинстона дает много связей, но не денег, и как домохозяйка я должна управлять домом высшего класса на средненькое жалованье министра внутренних дел. Только после свадьбы я это поняла. Мы держимся на плаву – но едва-едва – благодаря книгам и статьям, которые пишет Уинстон, чтобы обеспечивать наш доход, поскольку ни у кого из нас нет семейных денег, как у большинства равных по происхождению Уинстону.
Меня начинает трясти от сдерживаемого смеха. Пропасть между моим состоянием утром и величием