руками. От обиды, защемило сердце, когда вспомнил, сколько бессонных ночей провел у постели своей дочери, сколько слез выплакал и скольких самых лучших докторов приглашал, из отдаленных уголков страны!
– А связывать меня, это что, тоже проявление отцовской заботы!? – зло процедила дочь.
– Связывать? Ну, если только, на время кормления!? – удивился я, вспоминая, как в горло дочери вводили гибкий шланг и вливали через него жидкую пищу. – Так это для того, чтобы ты сама себе не навредила, если случайно дернешься! – пояснил я Авроре, но понимания не дождался, так как она скептически хмыкнула и ответила:
– Говоришь, на время кормления? Ну, если конечно, меня кормили целый день напролет! Кстати, меня кормить то собираются сегодня!? – взвизгнула она. – Или сначала связать надобно!? – зло прищурила Аврора свои красивые зеленые глаза.
Тот час, словно нас слушали под дверью, в чем я собственно и не сомневаюсь, вошли две горничные и внесли подносы с разнообразной любимой едой моей дочери.
– Просим, милостиво, простить нас! – тихо пролепетала, извиняясь, одна из девушек, но мы не хотели мешать вашему разговору. Пока вторая споро, расставляла на маленьком столике тарелки, блюдца и чашки.
Аврора только презрительно фыркнула в ответ и перевела взгляд на свой завтрак. Затем, деловито взяла в руку булочку, и принялась намазывать ее свежим сливочным маслом, а затем, яблочным повидлом. То, что на столе стояли две чашки с чаем, и завтрак был сервирован на две персоны, дочь не обратила внимания.
С аппетитом жуя бутерброд и запивая его ароматным липовым чаем, она посмотрела в окно и, вскрикнув, уронила булку с вареньем, прямо на свое платье.
– Как!? Какой сейчас месяц? Я что, так долго болела? Когда я заболела, был конец зимы! А сейчас уже яблони отцветают! – Аврора повернулась ко мне, ожидая ответа.
– Да, дочка, – вздохнул я, – ты проболела четыре месяца! Уже пятый пошел!
– Какой ужас! – всплеснула она руками и добавив к красному пятну от варенья, на своем платье, пятно от пролитого чая.
Сделав ещё один глоток, Аврора со стуком поставила чашку на стол. И позвала:
– Марта! Марта! Где ты чертова моль белая!?
– Аврора, Марта временно прислуживает… одной девушке. Это моя личная гостья!
Дочь резко развернулась ко мне лицом, и, схватившись рукой за спинку кровати, стиснула ее так, что костяшки пальцев побелели.
– Что ты сказал? У нас гостит какая-то девка, и ты отдал ей мою камеристку!?
– Временно! Я же сказал, что временно! Эта девушка спасла мне жизнь! Приглашение погостить, просто дань вежливости, моя благодарность ей! – постарался я успокоить разбушевавшуюся дочь.
– И кто она такая? Кто ее родители? – продолжила допрос Аврора, проигнорировав мое упоминание, что моей жизни угрожала опасность и меня кто-то спас. Сердце опять больно кольнуло.
– Это наша горничная, Ядвига, – тихо ответил я, уже догадываясь, какая буря сейчас поднимется и, отвернувшись, зажмурил глаза.
С