выгонять их сейчас на траление. Никуда этот косяк не денется. Обловим его в восемь часов утра. Добро?
– Точно утром обловим? – недоверчиво спросил Егор.
– Слово капитана. Лично прослежу.
– Ну хорошо. Тогда – что? Стоим до утра на месте?
– В том-то и дело, что стоять нельзя. Ты ж понимаешь, мы свои координаты регулярно передаем на берег. Там, если увидят, что мы новогоднюю ночь простояли в одной точке, скажут: пили. Выговор схлопочу. Ты нарисуй какой-нибудь маршрут – ну, там, фронт какой отследить – так, чтобы к восьми утра вернуться на эту же точку. Оставим задание штурманам – пусть рулят. И приходи к одиннадцати сюда, в мою каюту – отметим как положено. У меня в сейфе коньячок припасен. Лады?
– Хорошо.
Они вышли снова в рубку. Егор набросал маршрут.
– Вот так – пойдет?
– Дай-ка последнюю спутниковую карту ледовой обстановки, – обратился капитан к штурману и сверил две карты. – Да, вроде, льды далеко. Пойдет.
– Выполняйте, – приказал он вахте, а Егору тихо напомнил. – Значит, в одиннадцать.
В назначенный час Егор постучал в дверь капитанской каюты, прихватив бутылку водки, которую в свое время пронес через проходную порта засунутой сзади за ремень брюк под пуховиком: официально ведь в море – сухой закон.
– Войдите!
В каюте собралась вся судовая верхушка: капитан, старпом, первый помощник, он же «замполит» – человек, связанный с КГБ, далее – стармех, по-морскому именуемый «дед», и, наконец, помощник по науке, дородный добряк Передерий.
Было и четыре женщины. Егор обратил внимание, что распределялись они в точном соответствии с негласным морским расписанием: буфетчица – капитану, пекарша – старпому, прачка – деду. Врач, согласно традиции, предназначалась помощнику по науке. Они вдвоем составляли, так сказать, судовую интеллигенцию. Замполит, как человек, обязанный иметь холодную голову и чистые руки, обрекался на холостяцкое существование. Оставшихся представительниц женской части коллектива – двух уборщиц – традиция отдавала на растерзание всей остальной команде. В каюте капитана они в этот вечер, естественно, отсутствовали и Новый год встречали там, двумя палубами ниже.
Конечно, эта схема не была строгой, и никто не мог потребовать ее соблюдения. Например, в данном конкретном случае никакого романа между врачом и Передерием не просматривалось и близко. Но в целом, как правило, в рейсах все выходило именно так. Так как-то получалось. Поэтому как пример вопиющего нарушения субординации воспринимался в море анекдот:
«В каюту капитана влетает растрепанная и помятая молодая буфетчица с криком:
– Елки-палки! Боцман, зараза такая, сказал мне, что шторм начинается!
– Ну и что?
– Ну и я, как дура, дала привязать себя к мачте!..»
Вообще, корабль – это микромодель общества, выстраданная и отлаженная до мелочей. Если размеры корабля позволяют,