до рассвета, погода внезапно успокоилась, и наступило полное безветрие. С первыми лучами солнца караван снова тронулся в путь. Скорость движения – на уровне человеческой ходьбы.
О чём я думал, созерцая мрачные ландшафты? О разном. Мысль – такая штука, которая способна охватить мгновенно и прожитую жизнь, и человеческую цивилизацию, и мироздание на расстояния миллиардов световых лет – всё, что было и что есть, созданное неизвестным могучим Создателем.
Но больше всего я предавался размышлениям о скором – через месяц – окончании моей контрактной армейской службы. О том, что сразу же поеду в родной Ольмаполь, где меня ждут моя мать и… Томочка Манеева, девушка необыкновенной красоты и чудесных душевных свойств.
С Томочкой я был знаком ещё с подростковых лет. Она нередко присоединялась к нашей дворовой компании, когда я, аккомпанируя себе на гитаре или аккордеоне, пел разные блатные песни. В то время она была почти что ребёнком и не вызывала к себе никакого интереса.
И вот новая встреча. В мой очередной отпуск. Теперь это была особа, от которой глаз невозможно было отвести.
Мы столкнулись с ней на Мелких песках, главном городском пляже. Она была в купальном костюме, и её фигура привораживала своим совершенством и эротичностью.
Девушка поздоровалась со мной, я ответил. Но я не сразу узнал её, так она расцвела и похорошела, превратившись в настоящую красавицу. От прежней угловатой подростковости, у неё не осталось ничего.
Она же сказала:
– Помните меня? Я Тома Манеева. Я всё восхищалась, как вы во дворе дома играли на аккордеоне. И наслаждалась вашим чудным пением.
Если откровенно, я глаза вытаращил от удивления, глядя на неё, такую пригожую.
Мы как-то сразу разговорились, и слова наши были такими задушевными, проникновенными! Не думал никогда, что могу быть столь медоточивым.
Потом сделали заплыв чуть ли не до середины Ольмы. Она быстро плавала брассом, и было приятно и интересно видеть, как она выбрасывает перед собой сильные загорелые руки.
Вечером мы снова встретились. Ночь провели вместе в пустой квартире её родственницы. Жарким объятиям не было конца. У неё была исключительно упругая кожа, в складку невозможно было собрать, даже на животе, что указывало на отличное крепкое здоровье и один из признаков долголетия.
Когда я сказал об этом, она рассмеялась и сказала сквозь смех:
– Насчёт долголетия верно. Моей прабабушке девяносто два года, а она ещё управляется по дому и копошится на даче. Бабушке – шестьдесят пять, провизор, занимается вопросами снабжения местных аптек надлежащими лекарствами и совершает ежедневные пятикилометровые пробежки. Маме – сорок пять, а она почти на одно лицо со мной; мы с ней словно две сестры-близняшки.
Расстались мы только утром – солнце уже высоко поднялось над городскими кварталами.
Наши свидания продолжались до конца моего отпуска.
Мне нравилось в ней всё, до кончиков ногтей на ногах. Её ангельский голос