Почти уверены. Если не разобрались, то только в деталях.
– Долго разбираетесь, времени-то прошло сколько!
Михаил скорчил кислую мину и сказал:
– Знаешь, не в этом дело. Говорю, держим на всякий случай для возможной дезинформации противника. Усёк?
– Уяснил.
– Ещё по охапочке?
– Нет, хватит, у меня дела ещё сегодня.
Во второй половине дня я с телефона администратора гостиницы «Таверна Кэт» позвонил своему другу Петру Вешину.
– Здравствуй, Петя! – сказал я, немного напрягаясь от волнения.
– Кто говорит? – спросил он, не узнав меня по голосу.
– Помнишь суп из иван-чая? – произнёс я в ответ. Этот суп мы варили дня за три до прибытия в Салымовку, деревеньку, в которой отсиживались первое время после побега у его тётушки Дарьи Михайловны.
– Вас понял, – сказал Пётр. Мне показалось, что он там, на той стороне эфира поперхнулся. – Сегодня на нашем месте в то же время, как раньше.
И мы встретились. В вечерних сумерках, на крохотной полянке, окружённой узколистным лохом, рядом с берегом Ольмы, где в былые поры уединялись иногда для секретных разговоров. Встретились я, Пётр и его двоюродный брат Юрий Самойлов, сын Дарьи Михайловны, – наша троица, как мы иногда называли себя.
Соединяла нас не только дружба, но и общие дела, в числе которых были упомянутые выше изъятия миллиардных накоплений у местных чиновных воров.
Никакой выпивки, как большей частью и в прежние наши встречи. Просто пожали друг другу руки, словно расстались не так уж давно, похлопали по плечам.
Уселись на скамейке, неведомо кем врытой опорами в грунт, я – в середине, мои друзья – по краям.
– Рассказывай, зачем прибыл, – сказал Юрий по окончании церемонии приветствий и спаду восторженных эмоций.
Я рассказал. Так, мол, и так, для выполнения последней воли Татаринова. Приехал тихо, под чужим именем, чтобы сделать необходимое, желательно без каких-либо эксцессов, и так же тихохонько убраться восвояси. И вернуться в свою обитель на окраине Торонто, к мирной устоявшейся жизни, основа которой жена и дети.
– И в чём конкретно твоя задача? – спросил Юрий.
– Не знаю пока, – ответил я, усилив слова соответствующей мимикой. – Посмотреть надо, что в той спрятанной бумаге написано.
– Смотри-ка, даже не знает, что за этой «волей» стоит и чем придётся заняться.
– Нет пока, говорю.
– Что бы там ни было, можешь рассчитывать на нас, – сказал Пётр. – Полностью к твоим услугам.
И добавил, что за годы моего отсутствия на мой анонимный банковский счёт набежала довольно значительная сумма и что я могу воспользоваться ею в любой момент.
Это он о деньгах, которые начислялись всем нам троим как бы в качестве зарплаты с миллиардов, изъятых у судьи Митюковой, и бриллиантов прокурора Патрикеева. И предоставленных в распоряжение московского банка «Трапезит», руководимого моим с Петром другом по режимному лагерю Альбертом Брониславовичем Темниковым.
Однажды зимой в тайге, где