держу. – Он чмокнул ее в щечку и заторопился вниз.
«Вот женщины в русских селеньях, – сверлило в голове. – По-настоящему и знать ничего не знает, но провожает каждый раз, как на войну. Чутье, что ли, срабатывает?»
Его джип, как положено, стоял «под парами».
– Ваня, привет, дорогой! Сумку не забыл?
– Возьми на переднем сидении. Шляпа рядом с тобой. Все должно быть на месте, проверь на всякий случай. Кротов просил передать, что режим в городе обычный. Но мы все равно покрутимся. В «Асторию» заедем, там Гладышев будет, он нас подстраховывает. А пока посиди, подумай, все равно тебе делать больше нечего, сейчас моя работа.
Машина пошла тихим ходом в открытые ворота, раздвигая светом фар упавшую непроглядную темноту.
Ночь в город приходила почти мгновенно. Не было ни вечеров, ни рассветов. Полутона просто не существовали. Вечерами с удивительной красоты закатами можно было наслаждаться только на берегу моря, где свежесть, легкий ветерок и теплая водичка. А здесь… Времени двадцать пять восьмого, а тьма – хоть глаз выколи.
Нестеров сидел на заднем сидении. Повторил про себя план предстоящей встречи и подумал, что еще ни разу у него не прошло так, как было задумано. Судя по тому, что говорил резидент, у других тоже не лучше. Но, что бы ни случилось, какие бы вводные ни поступили, кровь из носу – ты должен получить информацию, уточнить детали, поставить задание, определить условия связи, проработать вопросы безопасности… и еще два вагона и маленькая тележка того, что надо сделать. Но это – как учили, а в жизни все совсем по-другому. Приходит агент с проблемой, для него самой важной и больной, и пункты твоего плана оказываются на втором или третьем плане. И нет ни помощников, ни подсказчиков, и начальник любимый и мудрый далеко-далеко. И решение, от которого порой судьбы человеческие зависят, ты должен сам принять, и ответственность за все, что нарешал, ляжет только на тебя. Вот какая петрушка, брат. Жизнь такие сюрпризы преподносит, что только держись.
Как, к примеру, начиналась его командировка?
По всем правилам науки, перед отъездом в страну отработал легенду: где учился, где крестился, с кем работал, кого знаешь, друзья, приятели и все такое прочее. Зашифровался, можно сказать, по полной. Приехали, стали знакомиться с соседями, коллегами по работе в Торгпредстве, а ему аккуратно так, ненавязчиво, дают понять: «Мужик! Ты, конечно, можешь врать, поскольку мы понимаем, чей хлеб жуешь, но особенно не завирайся, совесть имей. Мы же хорошо знаем, кто ты и зачем сюда приехал». А куда, брат Тяпкин-Ляпкин, денешься, если твой предшественник, засранец, не раз и не два по пьянке грозился отправить всех на родину за нарушения правил поведения советских граждан за рубежом, нес всякую другую ересь, за что его, в конце концов, и отправили досрочно в Союз. И как после этого, скажите на милость, надо вести себя с соседями, которые пребывают в твердой уверенности, что его, Нестерова, специально приставили следить за их поведением, смотреть, что они едят, сколько пьют, с кем гуляют и спят, что говорят, какие