едва двигающимися руками в мою сторону. Видимо, искали спасения.
Однако я даже не взглянул на них, резким движением вставляя руку обратно в плечевой сустав и направляясь к напарнику. Перешагнул тело Давида, брезгливо поднял свой пистолет, очистил его, как смог, от крови и пыли.
А затем прошил дыры в двух из трёх головах.
Последний, заверещав, кинулся бежать. Ещё пара выстрелов лишила его коленей, и он пополз в бесполезной попытке убраться подальше. Эмма взирала на всё это с испугавшей бы обычного человека хладнокровностью. Но это была злая правда. Неприятная, некрасивая правда.
Это то, чем мы занимаемся на самом деле. Нет никакого суда и следствия. В делах с преступными элементами нам всё равно, кто соучастник, а кто главарь. Эмма – идеальный винтик в машине полицейского бюро, несущего закон и порядок. Как и я, как и все мы. Поэтому моя напарница решила проучить или, в её случае, именно обезвредить угрожавшего выполнению миссии сотрудника. Сам дурак, проще говоря.
Зато живой.
К сожалению, такова реальность. И никто не сможет это изменить. Однако нам нужна информация.
Подняв ещё больше заверещавшего от этого мужика за волосы и развернув к себе, я задал всего один вопрос тоном, не терпящим возражений.
– Где твой босс? Ответишь сейчас, и останешься в живых.
– Господи, о, господи… Вы… Ты же… Ты же их всех убил! Вы оба! Вы просто убили людей! Без законного постановления! Без… Без суда! Вы! Вы… Ч… Чудовища! Монстры!
Я вздохнул с такой усталостью, что даже пистолет опустил.
И тут что-то во мне щёлкнуло. И, наплевав на правила допроса, я выплюнул ему в лицо всё то, что уже довольно давно копил внутри.
– Монстры? Мы? Не смеши, пожалуйста. А кто же тогда вы, продающие незаконное оборудование детям, несовершеннолетним, старикам? Кто вы, дающие им иллюзию новой жизни, сами же делающие на умирающих от отравления неподготовленным к использованию имплантом людях деньги? Я видел одного мальчика. Он совсем не мог ходить, все десять лет своей маленькой жизни он пробыл в инвалидном кресле. Знаешь, что это? Это полное отсутствие позвоночника. И вы продали его матери нелицензированный отросток нерва, способный превратить обычного человека в запрограммированную машину для убийств. Что ты на меня так смотришь? Вы не знаете, что продаёте. Это военные разработки, даже если они кажутся простыми медицинскими. Мальчик стал ходить, кстати. Как рад он был всего неделю спустя после покупки… А знаешь, что было потом, а? А потом он вырезал всю свою семью в безумном припадке, вызванном нейротоксином, поразившим мозг. Я видел, с каким ужасом он смотрел на свои окровавленные ладони. И я лично пустил пулю ему в голову, чтобы не мучился. И это нас вы называете монстрами? Вы, что продаёте людям их смерть?
К концу моей речи последний выживший, кажется, даже перестал дышать. Ох, не кажется.
Он был мёртв. Судя по сканеру, остановилось сердце.
По металлу отчётливо топнула Эмма, подходя ко мне со спины. Пусть бьёт, уже всё равно. Хотя